Holly Hope Karter - По доброй воле

– Никого… Здесь никого нет…

Место было хорошее, уютно спрятанное среди разросшихся деревьев. Ни дорожки, ни единого подходящего пятачка земли для кемпинга, достаточно далеко от проезжей части. Вряд ли кто-то найдет здесь Джаспера, если только ублюдская, жестокая удача не нападет на туристов или местных и не потащит их в глубь леса.

– Никто тебя… не потревожит… мой друг…

Сердце словно чья-то невидимая рука сдавила. Я заставил себя посмотреть на молодого бойца. Слишком молодого, чтобы умереть!

Перед взглядом проносились воспоминания. Сотни дней бок о бок. И тот день, когда Банди пришел ко мне и попросил стать его командиром. Он умолял меня взять его в отряд, потому что… считал… меня… лучшим.

Я оскалился, жмурясь изо всех сил, и сжал куртку на груди в кулаке. Давление на плечи, избавленные от веса мертвого тела, стало невыносимым. Я рухнул на землю, скрипя зубами и мучительно пытаясь вдохнуть.

В горле стоял ком. Невралгия нещадно лупила меня между ребер. После той ночи в порту мой вечный спутник словно анаболиков пережрал, и каждый новый приступ был все сильнее и сильнее.

Почти позабытый голос прошептал в голове:

«…когда-нибудь это тебя добьет, детка…».

«ПОШЛА ПРОЧЬ!».

Рыча от злости, я уставился на труп. Нужно собрать остатки сил и духа и сделать то, что должно.

Я должен похоронить его.

Своими собственными руками.

Как это сделал бы хороший командир.

Как это сделал бы Сапсан.

Как это сделал бы Хаммер.

Как должен сделать я, чертов Авель.

Губы скривились в болезненной гримасе.

«И когда же это ты стал хорошим командиром, а, Стоун? Даже если ты и был им все эти годы, тебе не кажется, что ты ПРОСРАЛ этот статус, бросив отряд?!».

Я судорожно вдохнул. В глазах вскипели горячие слезы.

«Ты не просто потерял их всех! Ты подвел их! Каждого из них! Они все погибли из-за тебя!».

Я зарычал и вцепился пальцами в волосы.

«Каждого, Стоун. Ты подвел их. Чтоб ты сдох, ЧТОБ ТЫ СДОХ!».

ДА Я РАД БЫЛ БЫ СДОХНУТЬ! ПРЯМО ЗДЕСЬ, В ЛЕСУ! ВОЗЛЕ ВОСПИТАННИКА!

Но, видимо, вселенная еще недостаточно надо мной поглумилась…

Злость придала сил, в которых я так нуждался, вбросила в вены адреналин. Я запустил пальцы в почву и оторвал кусок дерна. Отложил в сторону. Потом еще один. И еще один. И еще. Загреб пальцами первую горсть земли и отшвырнул.

Я должен выкопать могилу. Я должен похоронить моего воспитанника. Моего Сына.

Бросив быстрый взгляд на небольшую лопату с короткой ручкой, привязанную к ноге Банди, я судорожно вдохнул и загреб вторую горсть.

Сухие листья и ветки кололи руки, рвали кожу, но я греб, отбрасывая комки. Запах влажной земли забился в ноздри и, казалось, пропитал весь мир.

А я все греб и греб, вонзая пальцы в холодную почву. И снова греб, повторяя их имена:

– Джон Марвин. Кайл Моррисон. Колин Ривер. Ричард Тревис. Крейг Мэнсон. Хэнк Губерг. Алекс Шутер. Джаспер Харрис. Марк…

Я зарычал, сжимая в кулаках холодную влажную землю.

Чертовы идиоты. ЧЕРТОВЫ КРЕТИНЫ!

Пошли против вольников! Против Гильдии! Против Сапсана! Ломанулись в Бостон, в самую гущу событий!

Даже если Беорн еще жив, он не жилец.

«А вдруг ему удастся?..».

Зубы вонзились в губу и прокусили ее до крови. Металлический вкус наполнил рот.

Нет. Не удастся.

Я выдохнул и прошептал в темный воздух:

– Марк О’Доннел.

Боль обожгла сердце льдом. Горячие слезы побежали по щекам.

«Ты потерял их всех, Авель. Всех».

Я внезапно вспомнил Бенджи и замер, уставившись в темноту широко раскрытыми глазами.

Я в деталях вспомнил тот день в баре, когда он, смешно сказать, завербовал меня в вольники после того, как я обыграл его в дартс. Тогда я уже восстановил функции правой руки и прекрасно разработал левую. А он не знал о моем преимуществе, когда спорил на две сотни…

Я смотрел перед собой на стволы деревьев, но видел улыбчивого паренька, который щурился на правый глаз, когда улыбался и смеялся, постоянно ерошил волосы и был… моим другом.

– Аарон Таппер…

Имя разнеслось по воздуху, и по моей шее побежали мурашки.

Виски закололо, а кожу головы стянуло, когда я вспомнил…

«Нет. Нет! Не сейчас! Только… не ты…».

Вздрогнув всем телом, я уставился на свои грязные руки.

«Копай, Стоун. Копай…».

Пальцы гребли холодную землю, а я все повторял их имена. И когда руки засаднило, стукнул кулаком по земле и зашептал клятву, произносить которую больше не имел права. Клятву, каждое слово которой я нарушил.

– Я клянусь… клянусь перед вами, товарищами по оружию, не терять цель и не подвергать… НЕ ПОДВЕРГАТЬ СОМНЕНИЮ ПУТЬ. Клянусь не жалеть сил и средств, ибо цель наша ясна и едина для нас.

Я снова вспомнил ту ночь в порту.

Боль от пулевого ранения, сковавшую голову.

Сильный удар об землю.

Темноту.

Тот самый момент, когда моя цель перестала быть ясной. Когда я потерял связь с отрядом. Когда наше единство было уничтожено.

– Клянусь… я клянусь слушать, слышать и видеть каждого из вас. Клянусь защищать… Я КЛЯНУСЬ ЗАЩИЩАТЬ ВАШУ ЖИЗНЬ… жизнь и честь своим духом и оружием. Клянусь быть бдительным… и справедливым.

Последние строчки вгрызлись в глотку, не желая выходить наружу. Не желая звучать в этом чертовом лесу над окоченевшим телом моего воспитанника.

Я зло загреб пальцами землю и отшвырнул ее назад. Крик полился из горла и вместе с ним наружу начали вырываться слова:

– Я КЛЯНУСЬ ПРИНЯТЬ… Я КЛЯНУСЬ. ПРИНЯТЬ. ПОСЛЕДНИЙ. ВЗДОХ. КАЖДОГО. ИЗ. ВАС. КАЖДОГО… ПОВСЮДУ. И В ЛЮБЫХ. УСЛОВИЯХ. В МИРЕ. И. НА. ВОЙНЕ.

Я закричал изо всех сил, не боясь, что меня услышат. А потом, выдохшись, повернулся к Джасперу и прошептал, утопая в отчаянии:

– Я принял твой последний вздох, Банди. Я его забрал. Прости меня. Я не мог иначе.

Мужчина не ответил. Не вздохнул. Не пошевелился. Его веки оставались неподвижны. Мои глаза, привыкшие к темноте, различили, как сильно он изменился.

Лицо Джаспера становилось синевато-серым. Губы потемнели. Он стал похож на вырезанную из мрамора статую. Такой же безжизненный. Такой же холодный. Мертвый.

Навечно молодой…

И снова невралгия пробила ребра.

Я зарычал, выпуская воздух из легких, игнорируя волны сшибающей с ног боли, и смотрел на молодого, слишком молодого мужчину!

И копал. Копал. Копал…

***

Когда рыхлую землю закрыл последний неровный кусок дерна, я без сил рухнул рядом с могилой. С трудом перевернувшись на спину, подставил перепачканное землей лицо прохладному воздуху.

Вот и все. Я выполнил последний долг.

Вот и все.

Я смотрел в ночное небо и медленно выдыхал, выпуская весь воздух.

Вот и все.

Я больше ничего не хотел. Хотя нет. Я хотел лежать вот так, на спине, в этом сраном лесу до тех пор, пока вместе с воздухом меня не покинет жизнь.