Инна Баханцева - Возвращение Ангела

Та же комнатка – с убогой, скудной обстановкой.

Несколько человек за столом – две старушки-соседки, девушка, помогающая накрывать на стол, Колян с Женей.

– Тётя Галя, – заглядывает в комнату девушка, – картошку нести?

– Неси и садись, детка, – отвечает мать Костика. – Дочь моей

подруги покойницы, Настя, – поясняет она Жене. – Дружили

они…

Девушка ставит на стол блюдо с картошкой, от которой поднимается пар, садится, и Колян разливает водку.

Сидят, молча, не зная, что говорить, с чего начинать.

– …Ладно… Раз так… За Костика… моего… за сыночка.., – говорит Галя. – Чтоб… чтоб…ему… – дальше продолжить ей не

удаётся. Она подносит дрожащей, непослушной рукой рюмку ко рту

и, про- ливая, пьёт до дна.

Пьют все. И старушки пьют.

Опять наступает тишина. Неловкая.

– Самый культурный был… – вдруг говорит одна старушка

другой. – Всегда здоровался, дорогу уступал…

– Что? Где был? – не слышит та.

119

Соседка шепчет что-то ей в ухо. Обе всхлипывают и дружно

хватаются за платочки.

– Ешьте, стынет картошка… Пейте… И вы, мальчики… не стесняйтесь…

Колян разливает водку и говорит:

– За нашего друга, за Костю… Мы его никогда не забудем.

Пусть земля ему будет пухом…

Всхлипывая, выходит из-за стола Настя, бежит на кухню.

Звук ножей, вилок. Едят молча.

Мать Костика тоже ест. Откусывает по кусочку хлеб, медленно

жуёт, глядя на фотографии. Потом вдруг обращается к Жене:

– Никогда не прощу себе, знаешь, чего? Что велосипед… велосипед его выбросила.., – всхлипывает. – Никогда не прощу…

Как он ему радовался… И как потом плакал.., – и она, больше не в

си- лах сдерживаться, рыдает во весь голос.

Голосят и старушки.

Неслышно плачет на кухне Настя, глотая слёзы. Она поставила под

воду чайник, и смотрит, как переливается вода через край…

Улица перед домом Костика.

…Женя и Колян стоят на улице. Уже вечер. Ранняя весна, и ветер

холодный. Колян и Женя курят, перед тем, как разойтись по домам.

Колян покачивается и говорит заплетающимся языком.

– Скажи, вот ты умный… за что его… а? Ну, за что? Меня

на нары – я знаю… за что… и вас всех чуть за собой не потянул…

ладно… стоп… это уже другая тема… А Костика, говорю, за что?

И тех других… в цинковых ящиках…

– Его к ордену представили, – говорит Женя, – а он получить

не успел…

Колян бросает недокуренную погасшую сигарету, закуривает

другую, но не с того конца.

– Сука… – бормочет он, бросая и эту. Копается в пачке, но она

пуста. – Сука.., – повторяет, комкая пачку.

– Возьми, – протягивает ему Женя свою.

– Нет, Ангел, не надо… Хорошо, что я тебя встретил… А то бы

уехал, и не повидались бы…

– Куда это?

– Отец меня к себе забирает… на Север. Работает он там… Хо-120

чет из меня человека сделать… Может и сделает… кто его знает…

– Когда едете?

– Дней через десять, наверное… Ну, бывай, пока!

– Пока!

Они расходятся.

– Слышь, Ангел! Постой…

Идут навстречу друг другу. Коляна качает ещё заметнее.

– Тебе плохо? – спрашивает Женя.

– А кому сейчас хорошо? – смеётся пьяно Колян. – Подожди…

Знаешь, чего я хотел тебе сказать… давно… Ты не помнишь уже… а

у меня в башку врезалось… хоть и было …лет десять назад… Как

рано утром мы в очереди стояли. Должны были продукты привезти, а привезли …уроды… ковры и хрусталь… Помнишь, Ангел?

– Нет… И чего?

– Ничего. Дай всё же закурить. – Колян затянулся, закашлялся. – Только я постарше тебя был …и посильнее… Я тебя из

очереди вытолкал и на твоё место встал. А твой отец, боксёр, меня

при всех мордой в землю… Я плакал, а ты на меня смотрел… Я тебя

сразу вспомнил, как увидел…

– А-а-а… вспомнил …но то, что это ты был… нет. Ладно, прости, если так.., – сказал Женя с улыбкой.

– Давно простил. – Колян обнял Женю. – И ты меня прости…

Слышь, Ангел, может, тебе теперь… западло… со мной встречаться…

ты скажи… я пойму…

– Ты что, совсем? – обиделся Женя и повернулся уходить.

– Ладно-ладно, погоди, не выёживайся. Знаешь, что? Я хочу

с ментом бывшим… немного побазарить… Ты за? Руки у меня очень

уж чешутся…

– Ну его, что с дерьмом связываться… Пусть плывёт себе…

Охота мараться?

– Добрый ты… а я – нет… Ну, давай, встретимся ещё…

И опять разошлись.

Перед воротами фабрики.

Конец рабочего дня.

Женя и Маркелов, переговариваясь, выходят за ворота фабрики.

В сторожке у ворот – два охранника. Один из них – Рязанов.

Глаза их встречаются, и Женя успевает заметить недобрый блеск

121

в его взгляде – настолько очевидный, что даже мастер обращает

на это внимание.

– Что этот новый на тебя так уставился? Ты его знаешь?

– Первый раз вижу.

Вышли за ворота.

– Мастер! Маркелыч! – послышалось из остановившейся

впереди «Волги», и вышел из неё коренастый смуглый человек.

Его Женя сразу узнал – покупатель мебельного гарнитура. Но тот

на Женю даже не посмотрел. Ему нужен был мастер.

– Ты подожди, я сейчас, – сказал мастер Жене и пошёл к машине, которая также двинулась к нему, только задним ходом.

Женя остановился в сторонке, закурил.

Мастер вернулся скоро. Выглядел он немного растерянно.

– Дай-ка закурить, – сказал он Жене.

– В чём дело? – спросил Женя. – Если у него

вопросы, я с ним поговорю.

– Нет вопросов… Точнее, есть, но… – Иван Александрович, говорить будешь? А то я пошёл.

Мастер начал сбивчиво рассказывать:

– …Предлагает работать у него… Он цех открыл …мебельный, хочет дорогую мебель делать… на заказ… Говорит, переходи ко

мне, выйдешь на пенсию, главным мастером будешь… И людей

набери нужных…

– А материал? А где сам цех? А сколько платить будет, сказал?

– поинтересовался Женя, ничуть не удивившись.

– Сказал, материалом будет снабжать …Насчёт цеха договорил-ся пока что с хозяином того же гаража… Ну, а денег, сказал, много…

Спрос большой на мебель в стиле ретро…

– И что ты ему ответил?

– Ничего… пока ничего. Сказал, подумаю…

– Ну и зря, соглашайся. От таких предложений не отказываются.

– Да? – с сомнением посмотрел на Женю мастер.

– Я бы не отказался.

– Раз так, пошли со мной. Пойдёшь?

– Нет, Маркелыч, спасибо. Я и с фабрики уйду, наверное. Что

мне там без тебя… Да все уходят… Одна ВОХРа останется… Кому

наша мебель нужна?

122

Двор перед домом деда.

Однажды дед, вернувшись с работы, не стал подниматься наверх, а остался сидеть во дворе на скамейке. Ангора вышла к нему, и они так долго сидели вместе.

Жене из окна была хорошо видна скамейка, и он не сразу

спустился к ним – ждал, пока поднимутся сами. Но они не поднимались. Потом, когда вернулась мать и тоже подошла к ним и тоже