Искандер Лин - Раскаты Грома

– Командиры подразделений, построить личный состав у первой машины! – приказал полковник сквозь трескотню рации.

– Рота, строиться! Налеее‑во! Шагом марш! – скомандовал Антохин.

Полк потянулся к началу колонны, давя по пути подошвами берец следы от металлических гусениц, исцарапавших мокрую землю.

Первая машина – машина командира полка – стояла у опушки поляны, которая напоминала собой треугольник. Широкая сторона этой фигуры примыкала к заброшенному полигону – еле различимой в свете прожекторов заболоченной долине с редким лесом и множественными низинами. Сама треугольная поляна, похожая на въезд, была чем-то вроде бойницы между двумя сопками, тянувшимися вправо и влево. По этому пространству, ставшему сейчас чем-то вроде площадки разгрузки, суматошно бегали военнослужащие. Одни несли какие-то мешки в руках, другие вскрывали сложенные в штабели деревянные и металлические ящики. К подножию «въездных» сопок-ворот пристраивались танки, обратив стволы орудий в сторону долины. Ещё несколько тяжелобронированных машин, задрав дула, пробирались вдоль «вала» по примятому стальными траками кустарнику.

309‑й полк выстроился на свободном от людей и техники месте, соблюдая деление на роты. Чуть в стороне от Семёнова стояло пять человек в экипировке непривычного оттенка.

– Мужики! – полковник начал свою речь совсем не по уставу, без формальных вставок и команд. – Мы здесь, чтобы обезопасить ближайшие населённые пункты от проникновения диких животных, инфицированных бешенством, – голос вдруг задрожал.– Оружие применять по необходимости: в целях самозащиты, а также для отстрела заражённых зверей, по приказу командиров.

Офицер сделал паузу. В строю все начали быстро переглядываться. Сразу стало не до шуток, не до сна.

– Для слаженности действий полк на время проведения операции переходит под командование офицеров 70-ой бригады спецназа. Храни вас… – Семёнов резко замолк, оборвав фразу. Он развернулся и, проходя мимо людей в тёмной форме, что-то им сказал, после чего пошёл в сторону одного из танков.

К прапорщику Антохину приблизился боец в чёрной балаклаве, титановом шлеме и надетыми на колени защитными кевларовыми щитками. В руках спецназовец держал автоматическую снайперскую винтовку, его разгрузка выпячивалась вперёд, будучи наполненной ручными гранатами и боеприпасами к основному калибру. При этом бронежилет плотно облегал туловище офицера, не провисая, как у некоторых мотострелков. Полевая форма 70-й бригады имела особую цветовую схему из очень мелких «клякс», её общий тон был темнее, чем у солдат 309‑го.

– Майор Кречет, – представился сипловатым голосом спец.

– Прапорщик Антохин.

– Товарищ прапорщик, вся рота, включая Вас, переходит под командование 3-й группы, я – заместитель её командира.

Антохин кивнул. Кречет сделал пару шагов назад, чтобы солдаты могли его видеть, затем крикнул высоким голосом:

– Рота, повзводно, в колонну по четыре, лицом ко мне – становись!

Несколько секунд суеты: пехотинцы сначала стали бесформенной толпой, затем отпочковался первый прямоугольник, затем второй и, наконец, лязг сталкивающихся автоматов, касок, набитых подсумков и фляжек окончательно стих.

– Шагом марш!

Кречет и Антохин шли рядом, во главе колонны 1‑й роты. Луна хорошо освещала пространство вокруг. «Въездная» поляна продолжала жить подготовкой: выросшая по колено трава была вмята в почву, какие-то военнослужащие из других полков подбегали к груде ящиков, загружались лентами для пулемётов, брали гранаты, мины и убегали либо к проезду меж сопками‑хребтами, либо забирались по косым тропинкам на сами сопки. Чуть в стороне от прохода, между гусеничными бронетранспортёрами стояло крупнокалиберное автоматическое орудие на вмурованной в землю треноге, с разложенными в ряд, заполненными доверху коробами патронов. Несколько солдат устанавливали миномёты около танков.

«Даёшь гаубицей по энцефалитным клещам? Ну‑ну. Что же здесь будет?» – прапорщик тревожно сглотнул слюну пересохшим горлом. Они свернули к правой сопке, и метрах в пятидесяти впереди стал виден вход в бетонный бункер. Недалеко от сооружения стоял боец спецназа с автоматом в руках, карауливший двух солдат, сидевших рядом. Строй подходил ко входу в бункер и эта троица становилась вполне различимой в деталях: под охраной находились два сержанта. Оба среднего телосложения, с виду лет двадцати трех. Один – с разбитой нижней губой – сидел на корточках, курил, боязливо провожая проходящих мимо него своим опухшим от синяков лицом. А второй – упёршись коленями в землю, постоянно кланялся вперёд, и бессмысленно рвал траву перед собой, издавая пугающие звуки то ли кашля, то ли мычания. Форма на обоих была в пыли и грязи, немного порванная. Но особенно странно выглядели их шевроны: круглой формы, с чёрной трёхголовой собакой, оскаленные пасти которой были развёрнуты в стороны.

– А это кто? – спросил Антохин у майора.

– Дезертиры. Мы когда первой вертушкой сюда прибыли, минут двадцать пять назад, они к нам выехали на внедорожнике. Оттуда, – Кречет указал в сторону долины и только сейчас прапорщик заметил, что грунтовая дорога не обрывалась на полянке, а спускалась между сопками и мелькала еле заметной колеёй, уходя вглубь долины – бывшего полигона. – Как выехали, так сразу, прям на ходу повыскакивали из кабины и к вертолёту побежали! Оружие в руках держат, стволами машут, как в панике какой-то, а тот вон на подкошенных ногах ковыляет и мычит. Просто мычит что-то и на нас прёт, а второй орёт истошно: «Доложите! Доложите!» Что? Кому доложить? Мы их, недолго думая, рыльцем в землю. А у них ни документов, ни бумаг – ни шиша нет! И шевроны странные. Не видел таких. Но свалили они из своей части с оружием и техникой – это факт! Сюда сейчас всех из ближайших соединений свозят – не до этих дебилов. Кутерьма закончится – отправим куда следует, а пока – вроде неагрессивные они, так пусть на траве валяются, не мешают.

– Да, я тоже таких шевронов не припомню, – подметил Антохин.

Вход в бункер у подножия «хребта» был узковат: шириной с обычную дверь. Бетонный проём вытягивался в небольшой коридор, уходящий в толщу сопки. Переступив порог, бойцы попадали в некое подобие длинного зала с протяжёнными двухметровыми полосами окон‑амбразур, разделёнными неширокими простенками. Обращены эти окна были в долину, а по другую сторону находилась глухая железобетонная стенка, во всю длину сооружения. Полосы амбразур располагались над бетонным полом на высоте полутора метров, что позволяло взрослому человеку наблюдать за происходящим на бывшем полигоне или вести прицельный огонь, оперев локти на «подоконник» толстой метровой стены. У бункера был низкий потолок. Помещение оказалось чуть меньше самой сопки, служившей лишь маскировкой для строения – небольшим навалом грунта с давно сросшимся дёрном, прихваченным корнями мелких деревьев и кустов.