Артем Приморский - Раскаты

© Артем Приморский, 2022

ISBN 978-5-0056-8556-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

И пока малодушные расспрашивают оглохших о раскатах громовых, слепые готовятся к неизбежному искуплению грехов и к новым раскатам.

В Санкт-Петербурге, на углу Невского проспекта и набережной Мойки-реки, расположился особняк известного в стародавние великоцарские времена генерал-полицмейстера Чичерина. Он строился посреди останков Зимнего дворца Елизаветы Петровны. После наводнения города в 1777-м году Чичерин пал в сильную немилость и был забыт; но его особняк никуда не исчез, и со временем, с легкой подачи злопамятных жителей, получил его имя.

Следующим владельцем дома Чичерина стал предприимчивый солеторговец Петерц. К дому он отнесся по-хозяйски – главные апартаменты сдавал; а сам, со своей многочисленной родней, расположился в дополнительных.

Пока шли столетия, Петербург рос, крепнул и менялся. Не избежал этой участи и дом Чичерина. Каждый следующий владелец хотел привнести что-нибудь свое, особенное. Особняк неоднократно перестраивали и перекрашивали, делали то скромнее, то помпезнее; он обзавелся дополнительным корпусом с колоннадами, выгнулся вдоль набережной небольшой полудугой.

Нынешние владельцы особняка, братья Елисеевы, стали, пожалуй, первыми, кто решил ничего не менять. Б о льшая часть дома сдавалась богатым и знатным жильцам; на первых этажах расположились многочисленные лавки и конторы. Только главные апартаменты дома, со своим собственным выходом на улицу, оставались незаселенны. Братья решили устроить в них музей, посвященный обширной коллекции картин своего отца; но все сложилось по-другому – кто-то выкупил комнаты за внушительную сумму, заплатив за год вперед.

Вскоре целая армия рабочих занялась, согласно требованию нового квартиранта, их обустройством. Старожилы и новожилы дома, смущенные шумным ремонтом и тучами пыли, желали понять – кто способен так нагло тревожить их покой? Но братья Елисеевы и сами не знали – сделка обговаривалась с юристом, и взглянуть на будущего жильца у них не получилось.

Ремонт закончился через два месяца, к осени. Грузчики осторожно заносили дорогую венскую мебель, турецкие ковры и немецкое фортепиано, а на парадных дверях обнаружилась золотая табличка: «А. Н. Арцыбашев, хирург». И все прояснилось само собой.

Арцыбашева знал не только весь ученый и состоятельный мир Петербурга и Москвы, но даже Лондон и Париж. Молодой и талантливый доктор, совершив самое настоящее врачебное турне по Европе, пару лет назад осел в городе на Неве, меняя жилье за жильем, пока не решил обосноваться здесь. Его клиника располагалась где-то дальше по проспекту, заняв бывшую усадьбу безымянного чиновника, и забрав себе часть примыкающего к ней парка в качестве сада.

Возле парадной дома Чичерина, у самого тротуара, появилось невиданное – свеженький четырехместный «форд» 1903-го года выпуска.

– Ох, мать его лиха! – дворник Семен, полжизни провозившийся вокруг дома, осторожно обходил машину. – Где же такое чудо сотворили?

– В Америке, инженер Генри Форд построил, – не без гордости заявил водитель Гришка. Молодой парень в новенькой кожаной куртке каждый день проверял ее состояние – протирал черную обивку сидений, измерял давление шин, возился в двигателе, начищал полиролью ярко-красный корпус. – Смотри дед, если с ней что случится – с тебя шкуру сдерут!

– Сдалась мне твоя зверюга! – обижался Семен. – А она мощная?

– Сто лошадей перетянет.

– Да ну?

– Ну да.

– А чем же она питается? Дровами, али торфом каким?

– Старыми непоседливыми дедами, которые лезут не в свое дело, – шутливо, но неприязненно ответил Гришка. – Иди себе, дед, мети по улице.

Чуть позже, с тыльной стороны дома, возле дворницкой, специально для машины соорудили небольшой жестяной гаражик. Семен почти перестал видеть диковинку, но водитель каждый раз при встрече с ним напоминал:

– Увижу хоть царапину – прибью!

Семен фыркал и продолжал мести с удвоенной силой. На его памяти многие заезжали в дом, да не многие задерживались. По прислуге он давно научился читать самих хозяев и, глядя на заносчивого водителя, примерно представлял самого господина.

По утрам, часам к десяти, красный «форд», угрожающе порыкивая, лениво выкатывался из-за угла дома, подъезжал к парадным дверям. Они неохотно приоткрывались, и в машину быстро забирался какой-то человек с кожаным портфелем. «Форд», выпуская удушливое черно-серое облако, уезжал вдаль по проспекту. Вечером машина возвращалась – пассажир так же легко выбирался из нее, подходил к дверям, жал на звонок. Тяжелые створки с глухим рокотом открывались, и человек прятался за ними.

«Хозяин, не иначе», – думал Семен, когда ему доводилось видеть это. Дворник, из любопытства желая знать, как выглядит знаменитый хирург, как-то раз, под вечер, специально заработал поближе к парадному входу и дождался приезда «механической повозки» (так он прозвал автомобиль). Пока Арцыбашев выходил из машины, Семен, непринужденно работая метлой, вскользь взглянул на него, прицениваясь.

Доктор был высок, строен и отлично сложен. Светлый дорогой костюм-тройка сидел на нем, как влитой. Темные туфли из непонятной, красивой рубчатой кожи – крокодиловой; но дворник об этом и не догадывался. Арцыбашев был явно младше сорока, черноволос и коротко подстрижен. Строгое, немного скучающее выражение застыло на его гладковыбритом лице, словно маска – Семену оно нисколько не понравилось. Холодные серые глаза смотрели пронизывающе и в то же время нелюдимо, а тонкие губы слегка опущены вниз, придавая лицу немного высокомерное выражение.

– Машину в гараж и до завтра свободен, – негромко сказал Арцыбашев водителю. Голос под стать владельцу – ледяной, равнодушный, с нотками легкого пренебрежения.

Арцыбашев позвонил, потом громко и нетерпеливо постучал. За стеклом появилось унылое, дряблое лицо управляющего.

– Давай быстрее, – сказал доктор.

Створки дверей приоткрылись, и мужчина нырнул в полутемную прихожую.

«Странные люди, – озадаченно подумал Семен. – Вселились громко, а живут тихо».

После этого случая доктор словно исчез. Его машина и водитель, из-за которого старик испытывал столько неловких моментов, просто испарились.

2

В восьмом часу утра апартаменты Арцыбашева тяжело пробуждаются от сна. Молодая горничная Ксения ходит на цыпочках, смахивая пыль с книжных полок и картинных рам. На кухне старый, растолстевший сверх меры повар начинает составлять меню на день; его более худой помощник возится возле плиты и натачивает ножи. Даже управляющий, с обвисшим, как у бассета, лицом, находит себе занятие – чистит и выставляет господские туфли в углу паркетного фойе-прихожей.