Искандер Лин - Раскаты Грома

– Ноль-два-один!

– Ноль-два-один, – повторил в гарнитуру боец.

Зверь с телом волка и жалом скорпиона, ползущий в сторону амбразуры на перебитых конечностях, получил залп в череп из дергающихся в руках автоматов двух кричащих от ужаса солдат 1‑й роты. Трава на склоне стала багряной. Капли красной жидкости, попадавшие на стволы автоматов, испарялись за доли секунды с перегретых пламегасителей, искрившихся огоньками выстрелов. Несколько изуродованных тел в камуфляже и разорванных бронежилетах скатились с вершины вниз.

Земля содрогнулась. Прицел заходил из стороны в сторону и Антохин увидел за ним разрывы артиллерийских снарядов, разметавших всё живое немного правее от «Канвы».

Замолк тяжёлый пулемёт, стоявший на «въезде» меж сопками – шипастые хвосты проворных тварей замелькали вдоль грунтовой дороги, совсем близко к бункеру.

«И этих тоже нет», – пронеслось в голове прапорщика. Небо зазвучало крутящимися лопастями и долина впереди стала очерчиваться узорами из трассеров и белых вспышек ракет, выпущенных с бортовых орудий двух штурмовых вертолётов. Оскалившаяся стая всё чаще натыкалась на тела убитых сородичей. Жуткая лавина кровожадных созданий не сбавляла свой напор, вгрызаясь в крепость горстки людей, вставших у неё на пути.

– Ааааа! – стиснув зубы, трое стоявших на охране входа в бункер бойцов отстреливали боезапас длинными очередями, уходящими в узкий проход. Дверной проём уже почти забился телами мутантов.

– Цели на двенадцать часов! – что есть мочи прокричал сквозь общий шум стрельбы и истошных воплей один из спецназовцев.

Под ночным светилом, метрах в двухстах впереди из глубины полигона в сторону «Канвы» шли две огромные ящерицы. Размером со слона, они перебирали своими перепончатыми лапами, двигаясь удивительно ловко и быстро.

«Мать честная», – Антохин смотрел на вскидывающего голову ближайшего «динозавра».

– Координаты: все нули! Все нули! Сейчас их разом накроем! – приказал радисту Левин, заменяя магазин в автомате.

Ящеры расправили свои «капюшоны», покрытые чешуёй, почти синхронно вдохнули, заполнив воздухом раздувшиеся шары под скулами, а затем открыли клыкастые пасти. Казалось, пространство треснуло. Высокий, тонкий, мерзкий звук, ошарашил, оглушил людей. Он отдавался в голове острой колющей болью. Никто не мог продолжать стрельбу: солдаты и офицеры закрывали, зажимали уши руками, царапали себе виски, многие падали и начинали биться в судорогах на полу. «Лавина» не остановилась, она лишь замедлила свой шаг: ужасные создания продолжали идти, чуть прижавшись к земле, осторожно прощупывая поверхность перед тем, как наступить на неё. Прокатившись мимо сопок, в гущу стаи въехал танк. Он бессмысленно вертел башней, облепленный какими-то обезьянами с волчьими головами и кривыми когтями, полосующими металл брони. Его движение было почти неуправляемым, а когда дуло в очередной раз повернулось в сторону бункера, танк выстрелил по вершине холма. Земля осыпалась на одну из амбразур. Впереди в ста метрах от бункера вверх дном падал штурмовой вертолёт. Рухнув, машина стала горящей окровавленной грудой металла и битого стекла, похоронившей под собой нескольких зазевавшихся тварей.

Сквозь мелькающие цветные пятна в глазах Антохин увидел мёртвого радиста. Рядом на коленях сидел полковник Левин, погрузивший пальцы в ушные раковины неестественно глубоко и травматично. Он водил лбом по бетонной стене, раз за разом освежая красную линию кровью из своих вен на черепе. Прапорщику казался бесконечно долгим путь до гарнитуры радиостанции: конечности онемели, мозг разрывался от боли, а всё вокруг расплывалось. Твари уже пробирались через некоторые амбразуры в бункер. Они грызли и рвали на части ближайших солдат, не замечая сидевшего Антохина, подносившего микрофон гарнитуры ко рту.

– Фсе нули! Фсе нули! Се нули! Се нли! Се нли! Сенли! Сенли! – прохрипел мужской голос. Связки прапорщика надрывались от усилий выговорить слова, которые он теперь никак не мог услышать. Из его ушей на пол падали капли крови, разбиваясь в красные пятна, а адский звук, издаваемый ящерами, поселился внутри головы.

Участок длинного кривого холма, опоясывающего заброшенный полигон, осветился длинной чередой ярких огненных вспышек. Всё стихло.

Чисто писано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить.

А.Н. Толстой

Пункт «Гнездо», штаб спецоперации. 300 км севернее от пункта «Канва».

Спустя 35 часов.

Борт военной авиации шёл на посадку. Выпущенные шасси приближались к темно-синему покрытию длинной полосы аэродрома. Наконец белый транспортный самолёт коснулся мокрого асфальта. Толчок разбудил дремавших пассажиров. Сержанты и рядовые, офицеры и прапорщики разлепили сонные глаза. Десятичасовой перелёт подошёл к концу.

По боковому подъезду, расположенному вдоль полосы, к самолёту мчался на всех парах армейский джип. Из-под его чёрных колёс брызгами разлеталась дождевая вода, тонкой плёнкой растекавшаяся по асфальту в направлении дренажных колодцев. Ливень был подобен серой, непроглядной пелене, накрывшей «Гнездо» с раннего утра. Автомобиль немного сбавил ход. Дворники скрипели, бешено смахивая потоки воды с лобового стекла джипа. Достигнув места остановки прибывшего самолёта, машина завизжала тормозными колодками и через несколько метров окончательно замерла. Транспортник начал опускать свою дверь-трап в хвостовой части. Тусклый свет пасмурного дня встретил сонную толпу военнослужащих, прилетевших в тёмном брюхе «металлической птицы». Зазвучала команда: «Строиться!». Без спешки и суеты прибывшие солдаты становились стройными рядами вдоль ящиков и металлических контейнеров, прижатых чёрными тросами к полу багажного отделения. К самолёту уже подъезжал первый из семи грузовиков, посланных для его разгрузки.

Первым по трапу спускался мужчина лет сорока пяти в полевой форме со звёздами полковника на плечах. Голубоглазый, со светлым лицом, покрытым неглубокими морщинами, он шёл неспешным для своего среднего роста шагом. Казалось, его не заботил ливень, разбушевавшийся вокруг и начавший барабанить по козырьку камуфлированной кепки, как только мужчина сошёл на асфальт. Из подъехавшего джипа выскочил офицер в дождевике и, поправив фуражку, бросился к спустившемуся человеку, наспех раскрывая зонт. Подбежав к полковнику, он вытянулся по стойке смирно и протарабанил:

– Капитан Шохрин!

– Полковник Громов, – без напускного величия ответил дважды герой Южной войны.

– Товарищ полковник, мне приказано доставить вас в штаб!

– В путь! – несмотря на суетившегося вокруг него капитана, Громов сам себе открыл заднюю дверь джипа.