Виктор Яиков - Безмолвие

Как в тот памятный для Сергея день, сегодня, 28 октября так же прибыло пополнение новобранцев из военкоматов. Их появление на пирсе было специально запланировано на момент возвращения корабля с морского похода. Юнцы, на которых еще не было формы, смотрели с берега за приближающимся из-за горизонта линкором «Новороссийск». Еще час и шлюпки, приведшие бравых моряков боевого корабля на берег в увольнение, увозили с собой обратно молодую кровь. В обед Бойко проходил по верхней палубе и видел щенячьи глаза прибывших. Кто-то радовался, кто-то гордился, но неизменным на лицах было выражение удивления. Такой большой! Такой стальной! Такой угрюмый! Корабль встречал свою команду.

Следуя к караульному помещению, Сергей наткнулся на парочку новобранцев, выряженных в одно только белое белье. Они прижимали к груди синюю робу со складской перевязкой поперек. Вчерашние дети вчитывались в надписи, да указатели, ища нужное помещение. Эх, не видит их старшина палубы. За такой неопрятный внешний вид мог бы в миг отправить под стражей Бойко в карцер.

– Вам чего, хлопцы? – Сергей поставил термоса и поправил на себе робу.

– Прогладиться нужно. Бытовку ищем. – Сказал ушастый лысый паренек.

– Вы почти у цели. Чуете запах? – от столовой еще несло приятным ароматом чего-то вкусного, а рядом с ней располагалась бытовая каюта. – Идите по запаху котлет. Так по коридору до упора и справа будет.

Бойко поводил по воздуху рукой, объясняя надежнее как пройти. Непременно посоветовал добраться в комнату бытового обслуживания скорее, пока никто не заметил их с нарушением формы одежды.

Этим двум юнгам еще повезло. Им выделили места в какой-то из верхних кают, где при кроватях есть короба для вещей, а кубриком заправляет толковый сержант, что направил выгладить форму. Поговаривают, на нижних палубах часть пополнения пришлось разместить прямо в проходной части, до срока увольнения на берег дембелей. Не так долго ждать, в праздник великого октября планировалось торжественное прощание.

Неспешно завалившись в караульное помещение, Сергей крикнул: «Просыпайтесь, ребята, ужин принес».

– Мне что-нибудь захватил? – отозвался до того дремавший на посту при карцере часовой Семичко.

– Ты свое в столовой съел, Леонид, – огрызнулся Сергей, – узникам и то без котлет осталось.

На долю секунды лицо исказило довольная улыбка. Старший матрос Семичко действительно пару часов назад, до наступления караула, успел заскочить к Голоцуцкому. Ужин только кончился, и угощения были не остывшие. Вспоминая приятный запах блюд от умелых рук кока, Леня потянулся. Жаль, Серега не догадался разделить принесенный пайки на караул и заключенных. Каждый должен есть свое, негоже через решетку с одного котла питаться.

В просвете решеток камеры появился коренастый матрос. Аккуратно выстриженный с модной челкой, зачесанной на бок, Медведков вовсе не был похож на завсегдатая тюрем. Напротив, весьма симпатичный молодой человек с кожей цвета молока, будто бы вылепленный из сладкого зефира. Мышцы чуть распиравшие матросскую робу были вовсе не воздушными, хоть и могли показаться могучими грозовыми облаками. Кисти рук сжали решетку. Возможно, он смог бы раздвинуть прутья, преграждавшие путь к ужину, одним движением. Но порядок – есть порядок и коль нагрубил старпому, то почему бы не посидеть денек-другой на твердом топчане?

Урчание в животе обитателя камеры заключения слышны были даже на юте. Привычное время ужина для помещенных в карцер прошло давно, что для них являлось очередной пыткой. Не специальной каверзой, но произошедшей по обидным стечениям обстоятельств.

Сергей подошел к камере, привычно потянулся к замку, чтобы выпустить заключенного. В ночные часы, когда проверка бдительного несения службы не грозит ближайшие минут сорок, можно позволить себе быть человеком. Находящиеся за решеткой бойцы – только на ближайшие сутки, заключенные. Уже послезавтра с утра Медведков и Науменко встанут на дежурство при боевых орудиях. Какой смысл держать их взаперти во время приема пищи?

– Надо бы руки перед едой помыть. – Медведков поддержал замысел Бойко, подходя навстречу к решетке.

Караульный машинально подергал навесной замок, вспоминая, как ключ с обеда находился у старшины. Весь день сегодня наперекосяк! Только прибыли с учебных стрельб, как началась суета: убытие в увольнение, прибытие новых команд. Разводящий не оставил ключ, но сделал все по уставу. Часовым не дозволено решать, когда выпускать нарушителей порядка.

– Леонид, тебе не вернули ключ? – Поинтересовался Бойко.

Тот покачал головой.

– Извините, братцы, – караульный с досадой дернул замок. – Науменко, есть будешь?

Угрюмое бурчание с топчана могло означать что-то вроде пожелания идти в пекло и не мешать спать. Башмаки, неуклюже надетые на длиннющие ноги, выпирали из камеры. Бойко, глядя на своего подопечного заключенного, отчего-то вспоминал школьный поход в зоопарк. Науменко напоминал ему жирафа. Такой же высокий и тонкий. Нет, все же стройный. Он не был, как говорили на деревне – скелетом – у него не торчали ребра под могучим прессом, он был всего лишь непропорционально вытянутым молодым человеком. Но ассоциации с жирафом возникали, скорее всего, даже не из-за роста. Глаза. Огромные карие глаза, чуть на выкате, украшали спокойное лицо парня. Когда тот в молчаливом созерцании жевал обед, Бойко подумал: «Ну, натурально, же жираф!». В этот раз обитатель маленькой комнатки за решетками спал, расходитесь дети, представления сегодня не будет.

Бойко передал меж решеток миску, протянул половник, наполняя ужин с горкой.

Медведков поставил стакан с компотом на пол, аккуратно накрыл его кусочком хлеба.

– Не ставь так хлеб на землю, – подал голос часовой Семичко. – Примета плохая.

– Чего это, плохая? – Не переставая жевать, Медведков посмотрел на ворчливого охранника.

– Для покойников так ставят, – уточнил тот.

– Типун тебе на язык, Лень! – Бойко налил еще один стакан компота и протянул коллеге. Получив отказ, отхлебнул сам. – Что-что, а компот у Голоцуцкого выходит вкусный.

– Велика премудрость, сухофруктов в воду закинуть.

– Эдак можно про каждую профессию сказать.

– Компот, да, чудный, – вторил Медведков. – А вот каша хороша только тем, что горячая. Спасибо, Серег, что не поленился, принес.

Бойко махнул рукой. Многое ли он может сделать для помощи ближнему?

– Эх, с детдома помню истину, в такой час и баланда хороша. – Причмокивая, матрос Медведков уплетал принесенную пайку. – Через неделю уже буду на своей свадебке пировать. За твое здоровье, Серега, рюмочку подниму.

– Прямо таки и домой едешь? – Караульному, что прослужил на корабле лишь полгода, такой близкий срок до демобилизации, казался не достижимым. И хоть указом при очередном съезде партии срок службы сократили на год, служить Сергею Бойко еще предстояло достаточно.