Александр Бруссуев - Тойво – значит надежда. Красный шиш

Тойво отвлекся от своих размышлений – оказывается, он уже давно молчал, а милая девушка Лотта – давно спала. Полумистический рассказ о Северном Сиянии сыграл роль сказки на ночь.

Конечно, у Антикайнена был свой несколько предвзятый подход к своему старому знакомцу Глебу Бокию, но пусть уж Куусинен решает: к чему можно отнестись с известной долей доверия, а что можно упустить. Они вращаются одних кругах, у них информации больше.

Если товарищ Глеб «тиснул лавы», то обратно их у него уже не получить. Это не может быть поставлено под сомнение. Вот только зачем ему нужны деньги помимо партийной кассы? Осуществить переворот и взять власть? Вполне вероятно. Но власть эта будет сугубо над ограниченным кругом людей, и где гарантия, что вскорости не придет какая-то другая контрвласть? Тойво казалось, что Бокию нужно нечто большее, не ограниченное человеческими рамками.

Куусинен говорил, что будет мятеж – пустой и показной. Если так, то часть денег, конечно, может всплыть именно там, чтобы снять всякие подозрения с влиятельных лиц. Но если брать, как исходную точку, вовлечение в это дело товарища Глеба, то правильнее предположить, что он будет реализовывать деньги под что-то другое. Под что?

Да, хотя бы, под то же Полярное Сияние. Мир материальный напрямую зависит от другого мира, который не вполне материален. Если иметь влияние на тот, другой мир, то не возникнет никакого труда в управлении этим. Это уже переходит человеческие рамки. Бокий вознамерился стать богом?

Тойво вздрогнул от этой мысли. Он считал, что и так нынешний порядок диктуется не Господом, а Самозванцем. Товарищ Глеб тоже в этом убежден. Неужели он хочет стать еще одним Самозванцем?

How each of us decides

I've never been sure

The part we play

The way we are

How each of us denies any other way in the world

Why each of us must choose

I've never understood

One special friend

One true love

Why each of us must lose everyone else in the world

However unsure

However unwise

Day after day play out our lives

However confused

Pretending to know to the end

But this isn't truth this isn't right

This isn't love this isn't life this isn't real

This is a lie.

The Cure – This is a Lie -

Как каждый из нас решает,

Я никогда не был в этом уверен,

Роль, что мы играем,

Путь, на котором стоим?

Как каждый из нас отвергает любой другой путь в мире?

Почему каждый из нас обязан выбрать,

Я никогда не понимал,

Одного особого друга,

Одну истинную любовь.

Почему каждый из нас обязан терять других в этом мире?

Однако неуверенные,

Однако неразумные

День за днем мы обыгрываем свои жизни

Однако растерянные

Притворяемся, что знаем концовку.

Но это неправда, это неправильно,

Это не любовь, это не жизнь, это не по-настоящему.

Это ложь.

Перевод.

3. Кронштадский мятеж.

Новый 1921 год показал, что Советская Россия, перешагнувшая свою трехлетнюю годовщину, вполне может достичь и пятилетнего юбилея, и семилетнего и даже прочих по порядку. По крайней мере, планы на это строились. Но эти прогнозы сами по себе были неважны, важно было то, что в них начал верить весь народ. Да что там народ, в это начали верить даже враги народа, внутренние и внешние.

Неделя с Лоттой оказала на Антикайнена такое действо, что он был готов претерпеть и другие лишения, лишь бы только его мечта воплотилась в жизнь. Он продолжал обучаться в Школе Красных командиров, также продолжал сам обучать курсантов. В 22 года было еще много того, что хотелось бы узнать. Даже больше – система подготовки офицерского состава постепенно возвращалась к методике, установленной еще в царские времена. Бить врага лихим кавалерийским наскоком и криками «ура» выглядело все менее реальным.

Тойво с удовольствием отдавался учебе. Учебный процесс теперь он воспринимал, как подготовку к своему дезертирству. Именно такое определение, как бы оно не было неприятно, на самом деле и должно было отражать его намерения.

Антикайнен несколько раз встретился с Куусиненом, поделился с ним своими размышлениями, с удовлетворением отметив про себя, что заставил своего старшего наставника удивиться. Отто ни разу не возразил, тем самым придав Тойво уверенности в логичности своих выводов.

А в середине зимы Куусинен поделился новой информацией.

– Ну, вот – дожили, – сказал он. – В ОГПУ будет создан новый отдел.

Тойво пожал плечами: подумаешь, какая важность! Объединенное Государственное Политическое Управление – тоже само по себе нововведение. Вроде бы такого управления нет, а есть ГПУ, но оно уже вовсю начинает разрабатывать свои новые цели и задачи в соответствии с новым, так сказать, политическим моментом. Советской России – быть!

Гораздо позднее под созданную структуру подведут Конституцию СССР от 21. 01. 1924 года, где в ст. 61, гл. 9 напишут:

«В целях объединения революционных усилий союзных республик по борьбе с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом учреждается при Совете Народных Комиссаров Союза Советских Социалистических Республик Объединенное Государственное Политическое Управление (ОГПУ), председатель которого входит в Совет Народных Комиссаров Союза Советских Социалистических Республик с правом совещательного голоса».

– Атеист Дзержинский подписал у другого атеиста Ленина постановление о создании при ОГПУ специального отдела, мистического.

– Так-таки и мистического? – удивился Тойво.

Еще и ОГПУ нету, а уже какие-то мистические отделы создаются – странно это как-то.

– Ну, на самом деле, конечно, никто не станет так в открытую обзывать подразделение, где будут заниматься сверхъестественными изысканиями, чтением мыслей на расстоянии и колдовством. Его наименование будет для конспирации таким: «Шифровальный отдел». И баста, карапузики.

ОГПУ еще нет, шифровальный отдел не создан, на какие же средства Барченко отправился в Ловозеро?

– Спрашивать, кто будет этим делом руководить, полагаю, бессмысленно, – сказал Тойво.

Только что сбросивший с себя должность полпреда ВЧК Туркестанского фронта, Бокий, наконец, будет заниматься делом по «душе», или что у него там вместо нее. Конечно, теперь он начнет подбирать себе кадры, и эта мысль несколько встревожила Антикайнена.

– Чего закручинился? – поинтересовался Куусинен, от которого не скрылось перемена настроения Тойво.

Тот вздохнул и, немного замешкавшись, ответил:

– Как бы сделать так, чтобы товарищ Бокий не был слишком навязчивым в требовании работать на него?

– Никак, к сожалению.

С тем и распрощались. Догадки Антикайнена обретали все более реальные формы, оставалось только ждать такого же от догадок самого Куусинена.

Не прошло и полгода, как предсказание Отто сбылось: 1 марта 1921 года разразился мятеж.

28 февраля в Кронштадте 14 тысяч моряков и рабочих выступили против власти коммунистов, была принята Резолюция: вернуть гражданские свободы, признать политические партии, провести новые выборы в Советы. Какие-то дурацкие лозунги для стихийного бунта. Если же он был не стихийным, то каким же образом удалось склонить на сторону восстания пришедших в Военно-Морской Флот новобранцев из числа крестьян и, так сказать, пролетариата?