Анна Данилова - Мне давно хотелось убить

– Мы жили тем, что давали деньги под проценты.

Юля вздохнула с облегчением. Ростовщичество – занятие не такое уж позорное, особенно если учесть, что Жанна росла без отца, то есть в доме не было мужчины, который содержал бы семью и заботился о жене и дочери.

– Поэтому-то следователь и предположил, что это не несчастный случай?

Жанна пожала плечами.

– Ты что-то скрываешь от меня…

– Да ничего я не скрываю, просто не такими уж крупными суммами мы располагали, чтобы маму за это могли убить. К тому же она брала совсем маленькие проценты…

– А у нее остались какие-нибудь записи, книги, куда она вносила имена должников?

– Были, наверно… Конечно, были, но они куда-то делись, вернее, старые-то все остались, а вот последняя исчезла. Думаю, что ее забрал тот самый следователь, который занимался этим делом. У меня-то в то время в голове стоял такой туман, что я мало что помню… Соседи приносили успокоительные лекарства, я очень много спала и плохо соображала. Вот только когда снова начала шить, постепенно пришла в себя, а так… – она махнула рукой и всхлипнула. – Но мы, по-моему, отклонились от темы. При чем здесь вообще мамина смерть?

– Мы же ничего не знаем, а потому можно только предполагать причину визита этой женщины. – Юля старалась говорить спокойно, терпеливо вынося все раздраженные выпады перепуганной насмерть Жанны: слыханное ли дело – является из тюрьмы какая-то зечка и сообщает, что ее отпустили на свободу лишь на условии, что она должна тебя убить?! – Тем более что сама ты так ничего и не вспомнила…

– Да что я могу такого вспомнить?! – вскрикнула, словно от боли, Жанна и заскулила, как раненое животное. – Я никого не убивала, не обижала, не оскорбляла, не унижала! Я же просто шью! Как ты думаешь, могут убить человека только за то, что он криво прострочил или вытачку поставил не на месте? Но ведь и этого не было! У меня отличные отношения с клиентками, и сумасшедших среди них нет…

– Я знаю, тебе неприятно, но давай вернемся к разговору о твоей маме. Кстати, как ее звали?

– Валентина.

– Если ты ничего не можешь вспомнить из того, что ТАКОГО могло бы произойти с тобой, то, быть может, есть смысл подумать над тем, не имеет ли визит этой самой Марины отношение к кругу знакомых Валентины?

Пойми, у меня уже есть кое-какой опыт, и потому постарайся отнестись к моим предположениям спокойно, если это вообще возможно…

Юля чувствовала, что начинает уставать от этой казавшейся нескончаемой беседы.

– Я боюсь. Это единственное, что я сейчас чувствую… Что же касается маминого круга общения, то это в основном постоянные люди, ее приятельницы или знакомые знакомых… Дело в том, что мама была очень осторожным человеком и никогда не связывалась с незнакомыми ей людьми. Перед тем как ссудить кому-нибудь малознакомому денег, она требовала рекомендаций от тех, от кого приходили эти люди…

– А личная жизнь?

– Чья? – вспыхнула и покраснела Жанна. – Моя?

– И твоя, и мамина…

– Нет-нет, это исключено. Что касается меня, то человек, с которым я встречаюсь, надежный… И уж если бы он и был в чем-то замешан, то угрожали бы, соответственно, ему. При чем здесь я? А у мамы… Даже не знаю, как сказать. Словом, если у нее кто-то и был, то я этого мужчину не видела. Мама никогда и никого не приводила сюда…

– Неужели она тебе ничего не рассказывала? Ты же взрослая женщина, Жанна, ты не могла не замечать каких-то особенностей ее поведения… Женщина, отправляясь на свидание, подолгу собирается, приводит себя в порядок… Да и по телефону она наверняка с кем-то переговаривалась… Просто я вижу, что ты не расположена сейчас к такому разговору, поэтому давай поступим следующим образом. Я сейчас оставлю тебя одну, а ты сиди дома и никому не открывай. Глазок в двери есть? Есть.

Вот как увидишь, что пришел твой парень, ему и откроешь. Не думаю, что эта Марина будет ломиться в дверь…

Да, кстати, попроси своего знакомого отремонтировать телефонный провод, а если он этого не умеет делать, то пусть пригласит мастера…

– Что толку, если ОНА все равно его перережет…

Она вернется, она просто дала мне немного времени, чтобы я поняла… Господи, что я такое говорю!

– Был бы Шубин в городе, он бы подсказал, как лучше поступить, он и сам бы схватил за шиворот эту тетку и вытряс бы из нее все…

– Она не тетка. Она молодая, но вся в морщинах, я же говорила. А вела она себя так, что я ей поверила, понимаешь? У нее такой тяжелый взгляд, такой неприятный голос… Юля, не уходи, побудь со мной.

– Вообще-то я могу оставить тебе сотовый телефон, и тогда она уж точно тебе не перережет провод… – Юля достала из кармана куртки телефон и отдала его Жанне. – Подожди-ка, я сначала перезвоню Щукиной… – Она набрала номер агентства, Надя взяла трубку. – Это я.

– Ты жива? – хохотнула Надя, находясь, судя по всему, в прекрасном расположении духа. – Рада тебя слышать. Как дела у твоей портнихи?

– Довольно странное дело. Шубин не звонил?

– Звонил и даже оставил телефон. Ты можешь ему позвонить, только не по сотовому, конечно. Он в М. и какое-то время там еще пробудет. У нас появились первые в этом году клиенты. Сразу три. Я уж не стану тебе рассказывать по телефону, приезжай, все узнаешь… Короче, работы невпроворот. Разбирайся поскорее со своей портнихой и возвращайся…

Щукина вела себя невыносимо, раздавала приказания, словно она была Крымовым. Юля почувствовала, что у нее запылали щеки. От злости. От непонимания того, что вообще происходит с Надей, и откуда у Щукиной это настойчивое желание вывести ее. Юлю Земцову, из равновесия? Неужели во всем виноват Крымов, точнее, те отношения Юли с Крымовым, свидетельницей которых почти две недели была Надя? Это ревность?

– Достань из сейфа новый телефон и сделай к моему возвращению так, чтобы он заработал. Ты знаешь, кому позвонить, что сказать и сколько это стоит .

– Не поняла… Зачем тебе это? Решила сделать рождественский подарок своей портнихе?

– Вот именно. Это очень важно, поэтому не ерничай, а делай так, как тебе говорят.

Свой телефон я действительно оставляю здесь, у Жанны. Я буду в агентстве примерно через час.

Она положила трубку и некоторое время сидела неподвижно, глядя на падающий за окном снег и думая о том, что, наверное, так никогда и не научится ставить зарвавшихся людей на место. А ведь Щукина зарвалась. Она потеряла всякий стыд и совесть, раз позволяет себе так разговаривать с Юлей.

Очнувшись от своих невеселых мыслей, она, ободряюще улыбнувшись притихшей Жанне, позвонила Крымову.

– Привет, это я.

Она тотчас представила себе спальню Крымова и его самого, валяющегося на кровати с блокнотом в руках – он занялся прозой. Смешно. Она не могла воспринимать это всерьез. Впрочем, как и Шубин с Надей.