Анна Данилова - Волчья ягода

– Да ничего не стоило… Разве что кучу долларов…

– За этим ни у одной, ни у другой дело не станет… Главное, что они выяснили для себя – они родные… В их жилах течет одна кровь… Я думаю, что Мила удовлетворила свое чувство мести сполна… Достаточно вспомнить те куски текста, где описываются встречи “Анны Рыженковой” с Матвеем или с бандитами в С., в доме, где раньше жила какая-то тетя Валя…

– По-моему, ты расфантазировался… Их больше нет. Они – исчадия ада, и даже если они сейчас живы и вместе, то, поверь, они очень скоро расстанутся, потому что они по природе своей не могут СОСУЩЕСТВОВАТЬ. Если им и суждено встретиться навсегда, то только в аду…

Малько задрал голову и подставил лицо прохладным, тающим на лету хлопьям… Москву засыпало снегом. Было тепло, красиво, уютно и даже как-то празднично.

Они с Севостьяновым прошли улицу до конца и свернули в проулок. Коля остановился и достал сигареты. Закурил.

– Шеффера похоронили… – вдруг вспомнил Сергей. – Говорят, на похоронах был сам Райский… Да, чуть не забыл: Татьяна Виноградова и ее напрочь отсутствующее алиби! Помнишь эту дурацкую историю с мышами, которые испортили ей это самое алиби и из-за которых ей пришлось посидеть в СИЗО?.. Так вот. Эти две мышки, их звали Эстер и Левушка, которых им в лабораторию прислали из исследовательского центра Филадельфии, оказались необыкновенными… Именно у этого вида мышей, использующихся при изучении иммунной системы – не удивляйся, это мне рассказала по телефону сама Татьяна, – механизм регенерации оказался потрясающе работоспособным… У них обнаружили какие-то семь генов, которые начинают работать с бешеной скоростью, если блокировать какие-то Т-клетки, находящиеся в крови…

– А покороче нельзя?

– Коля, вот тебе, к примеру, кто-нибудь оторвет ухо, разве оно восстановится, регенерируется? Вот то-то и оно, что нет. А у этих мышек проколы, которые им сделала в день убийства Вика Татьяна, ЗАРОСЛИ! С удивительной скоростью.., а внешне это выглядело так, словно никаких проколов и не было…

Малько вдохнул в себя свежий воздух и, вдруг вспомнив о том, что Женя еще утром положила ему в куртку апельсин (“Скоро Новый год, он пахнет апельсинами… Сунешь руку в карман, а там апельсин – может, хоть так ты не забудешь купить елку…”), достал его и подкинул вверх. Поймал и расхохотался…

– Может быть, я действительно расфантазировался… Слушай, а где ты будешь встречать Новый год? – спросил он у Севостьянова.

– Не знаю… Настроения что-то нет… А ты скоро женишься?

– Скоро… Смотри, сколько снегу выпало…

Они стояли молча, думая каждый о своем: Сергей Малько о Женечке, с которой они собирались уехать в Крым, чтобы там провести медовый месяц, а Севостьянов о том, что ему придется провести ближайшие полгода, пока будет длиться следствие по делу об убийствах Фрумонова, Алиева и Белоглазова, в постоянном напряжении и страхе быть разоблаченным… И, в принципе, он был готов ко всему: главное, что совесть его не мучила и он не жалел о содеянном… Его любовь к свояченице Наташе стоила всех этих мук… Теперь, когда она была в безопасности, и он был спокоен. Относительно.

Золотистый свет уличных фонарей радужно переливался на замерзших и присыпанных снегом окнах новенького черного “Мерседеса”, который стоял в двух шагах от них.

– Вот была бы у меня такая машина, сейчас бы точно поехал за елкой, а так.., как представлю себе, что возвращаться на метро… – вздохнул Малько. – Вот говоришь: частное детективное бюро – деньги, доллары! А у меня в гараже старенькие сломанные “Жигули”, а на новую собрать никак не могу…

– Так я тебя подвезу…

И на глазах ошарашенного Малько Севостьянов, достав из кармана ключи, открыл дверцу “Мерседеса”.

– Закрой рот, а то муха залетит…

* * *

Утром 30 декабря 1998 года на одной из улочек Цюриха взорвалась машина, в которую, выйдя из отеля, сели трое мужчин и две женщины.

Стоящий неподалеку смешной черный человечек, африканец, с красным тюрбаном на голове, в черной меховой куртке, желтых, канареечного цвета джинсах и непомерно больших ботинках из лоснящейся змеиной кожи, с минуту смотрел на жаркое оранжево-фиолетовое пламя, охватившее машину, после чего спрятал что-то в карман и быстро зашагал в сторону отеля. Он вошел в телефонную кабину и позвонил в Париж.

– O'key! – только и сказал он.