Анатолий Половинкин - Киберпреступник

– Ты знаешь, о чем я. Мы должны на что-то жить. Я должен кормить семью.

– Так ты это и делаешь.

– Нет! – Макар едва удержался от того, чтобы не ударить обоими кулаками по столу. – В том-то и дело, что я этого не делаю. Меня вышвырнули с работы. Компания, в которой я работал, разорилась. Как и все в нашей стране. Скоро у нас не останется никого, кроме олигархов и их приспешников.

– Но ведь, наверняка, специалист твоего уровня может найти себе применение.

Макар саркастически рассмеялся.

– Как видишь, не могу. За то время, что я без работы, я перепробовал сунуться в десяток мест. И везде, понимаешь, везде, мне отказали. И повод для отказов был какой-то нелепый. Мол, мне уже за сорок, и я не могу как следует выполнять свою работу.

– Да ведь это же глупость, – воскликнула жена. – Никто никогда не смотрит на возраст программиста. Это не та отрасль. Все смотрят на результат его работы.

– Разумеется. Это просто отмазка. Повод для того, чтобы отказать. Настоящая же причина очень проста. Программистов сейчас развелось слишком много. Они не востребованы в таких количествах.

– Да сейчас никто не востребован, – вырвалось у Раисы.

– Вот именно! Никто. В этом и заключается истинная причина. Ни программисты, ни профессора, ни ученые, ни конструктора. Нашему государству не нужен никто.

– Но нам же пока не так уж и плохо. Мы сыты, одеты. Вот, ты ешь мясной суп. Нам хватает.

– Скоро мы не будем есть никакого супа, – отрезал Макар. – У нас вообще не будет никакой еды. Нам нечего будет есть. Мы будем по помойкам шарить.

По лицу жены пробежала тень.

– Но что-то ведь можно сделать, – и в ее голосе впервые прозвучало отчаяние.

– Можно, – согласился Макар.

– В конце концов, ты мог бы зарабатывать хакерством. Ты же сможешь это.

– Ну, спасибо. Чтобы мне дали пожизненный срок? Ты думаешь, там сидят идиоты? Да если я влезу во что-то серьезное, меня вычислят в два счета.

– Я могу попробовать куда-нибудь устроиться. Ведь у меня же, все-таки, высшее образование.

– И куда ты собираешься пойти? Стать уборщицей или податься в дворники? Впрочем, и эти все вакансии заполнены. Так что мест нет. Мы выброшены из жизни.

Раиса опустила голову, доводы мужа давили на нее.

– Но ведь должен же быть какой-то выход.

– Я вижу только один.

И он придвинул к жене газету. Та посмотрела на нее с таким ужасом, словно это была ядовитая змея. Она увидела объявление, и все моментально поняла. Ужас в ее глазах стал еще сильнее.

– Нет, только не это, – произнесла она.

– Боюсь, что это единственное, что мне остается. Иначе скоро мы останемся без денег. Нам нечем станет даже платить за квартиру, и нас просто вышвырнут на улицу. Ты хочешь, чтобы мы жили в канализации?

– Нет, конечно же, нет. Но продажа знаний… Это ведь означает, что ты лишишься всех своих способностей. Не сможешь быть программистом.

– Совершенно верно, не смогу, – сухо подтвердил Макар.

– Но это же годы твоей жизни. Вся твоя жизнь. Ты лишишься всего, чего достиг с таким трудом.

Он криво усмехнулся.

– Единственное, чего я достиг, так это безработицы. Полная не востребованность. И не говори, что я должен этим дорожить.

И в его голосе прозвучала горечь.

– Я не это имела в виду, – возразила Раиса.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – вздохнул Макар. – Но я не вижу иного выхода. За умения, таланты, способности – называй это как хочешь – платят большие деньги. Сто тысяч долларов.

– Это не так уж и много, – заметила жена.

– Да, не много. Может быть. Но на них мы сможем прожить лет десять. Если, разумеется, быть экономными.

Макар, конечно, завысил с годами, но он должен был убедить Раису.

– Но вся твоя дальнейшая жизнь будет для тебя сплошным адом. Подумай, неужели же ты вот так вот спокойно смиришься с тем, что лишился всего, что умел. Всех своих профессиональных знаний. А ведь программирование было для тебя смыслом жизни. Образом жизни. А отнюдь не просто работой, не средством зарабатывания на жизнь. Ты же, после этого, будешь чувствовать себя неполноценным.

Макар промолчал, но его молчание было характерней любых слов, и оно подтверждало правоту доводов жены. Да, он не мог даже вообразить, во что превратится его жизнь, если он перестанет быть программистом, утратит все свои знания в этой области. Ведь это же почти равносильно потери памяти. Он будет всю свою оставшуюся жизнь пытаться вспомнить то, что забыл. Только представить себе, что однажды он сядет за монитор своего компьютера, и не будет знать, как с ним обращаться. Программный код предстанет перед ним ничего не значащим набором непонятных символов. А языки программирования, которыми он владел в совершенстве, превратятся для него в иностранные словари, которые он будет не в состоянии понять. Можно, конечно, будет попытаться изучить все эти языки заново, и вернуть себе утраченные способности. Но кто знает, не утратит ли он, вместе с их продажей, и способности к повторному обучению. Не превратится ли он после такой операции в обыкновенного чайника или, хуже того, в ламера? В идиота, не способного научиться ничему.

– А что будет потом, когда эти деньги закончатся? – спросила Раиса. – А они, рано или поздно, непременно закончатся. Возможно, даже, гораздо быстрее, чем ты думаешь.

– А если я не продам свои навыки, то, что мы будем делать сейчас? На что жить?

Теперь настал черед призадуматься жене. Она не знала, что ответить, так как прекрасно осознавала всю горькую правду об их положении.

– Но ведь это же несправедливо, – произнесла она.

– Несправедливо. Жизнь вообще штука несправедливая. В ней все происходит так, как этого хотят сильные мира сего. Всем же остальным приходится с этим смиряться. Или погибать.

– Это все равно, что продать частицу самого себя.

Макар кивнул.

– В некотором роде так оно и есть. Можно сказать, что это как продаешь частицу своего мозга. Я не знаю, как точно происходит эта трансплантация. Но, поверь, мне нелегко решиться на такой шаг.

Он с отчаянием посмотрел на жену.

– Но я не вижу выхода.

Глава 2

Способ перемещения памяти или, как его назвали разработчики, трансплантация синапсов интеллекта, был открыт пару лет назад. И, как это всегда обычно бывает, оказался на службе сильных мира сего. Собственно, название открытия не совсем соответствовало сути. Перемещалась не человеческая память, не личность. Тот, в чей мозг проводилась трансплантация, даже не становился умнее. В том смысле, что его интеллект не повышался до уровня гения. Он всего лишь просто получал от донора его способности. «Клиент» не превращался в другого человека, его личность оставалась прежней. Он даже не получал его память, а лишь ту матрицу, что соответствовала приобретенным донором знаний. Иными словами, подопытному не передавались золотые руки ювелирных дел мастера или умения профессионального боксера или футболиста. Но вот знания в совершенстве иностранным языком или, скажем, математического гения – запросто. Получатель, таким образом, мог без всякого образования, фактически в одно мгновение, мог стать академиком, талантливым композитором или, скажем, физиком-ядерщиком. Невероятно, но даже не фантастично. Точнее, подобное уже было предсказано писателями-фантастами. Что может быть проще и прекраснее того, чтобы не получать все эти знания, обучаясь долгие годы в институтах и университетах, а просто трансплантировать их у донора, добровольно согласившегося поделиться своими знаниями.