Борис Бабкин - Мы не мафия, мы хуже

— У нее был очень испуганный голос, — вздохнув, покачала головой Зоя, вытирая слезы. — И маму к телефону не позвали. Оля сказала, что она в огороде. Я боюсь и, самое страшное, не знаю, что делать. Там я не смогу работать. Это не для меня. Конечно, — горько улыбнулась она, — зарплата еженедельная. Я буду получать около пятисот долларов. Как полагается на вредной работе, будут выдаваться молоко и масло. Раз в месяц имеем право закупать на сумму сто двадцать рублей продукты, которые принесут прямо в цех. Вроде бы все хорошо. Но я чувствую себя ужасно.

— Понятно, — кивнула Ксения. — Столько времени тебя пытались заставить. В тебе по-прежнему живет протест. Но вот пройдет несколько дней, и все изменится. И даже эта загадочная лестница и вооруженные люди будут совсем не страшными.

— Нет, — покачала головой Зоя. — Все останется как сейчас. Да, от работы я получила удовольствие. К тому же твердая зарплата. Во мне до сих пор живет желание найти и привлечь к ответственности убийц папы. Ведь он погиб из-за таких мастерских. И я кожей чувствую, что невольно стала соучастницей чего-то страшного. Видела бы ты глаза моей знакомой, когда я спросила ее…

— Зоя вздохнула и покачала головой. — В них был ужас, она сразу ушла. А потом Алиса. Это женщина жестокая и сильная. Она работала в тюрьме медсестрой и кого-то там сильно избила. Но сумела избежать ответственности. То же самое Лола, жена Валерия. Они куда-то ходят тренироваться. Я не знаю, чем именно занимаются — борьбой или боксом, — но дерутся обе очень хорошо. Я раз видела, как Лолка била двух пьяниц. Они пристали к ней у магазина. Сначала все думали, что ее нужно защитить, а потом не знали, как оттащить от мужиков. Она чуть не убила их. — Зоя улыбнулась. — Извини. Я и тебе настроение испортила. Давай пообедаем и съездим к Андрею. Я постараюсь выглядеть веселой и всем довольной. Скажу, что Оленька передает ему привет, мама чувствует себя хорошо.

— Вот это правильно, — согласилась Ксения. — Я же говорю: пройдет какое-то время, и все будет хорошо. И даже если там что-то противозаконное, тебе это ничем не грозит. Ты работаешь на зарегистрированном частном предприятии. Я бы с удовольствием пошла работать тоже, но боюсь на улицу выйти. Я понимаю, что сейчас тебе в тягость… — Она потупилась. — Перестань, — перебила ее Зоя. — Это я должна сказать тебе спасибо. Что бы я сейчас без тебя делала? Ты приехала как раз вовремя.

— Зоя, — неожиданно спросила Ксения, — а почему ты не напишешь обо всем своему родному отцу?

— Он старый. И никогда не умел и не любил пользоваться своими связями. А сейчас время такое: пока ты занимаешь какой-то пост — нужен. О нем даже государство забыло. Я помню, он писал, что ходил куда-то. Знаешь, что ему сказали? — Она горько улыбнулась. — «Ты работал на Союз, вот и предъявляй претензии коммунистам». Я об этом думала, но, — она махнула рукой, — ведь я его, считай, и не знаю. Когда Андрей был в госпитале в Подмосковье, я встретила там и отца. Навещала обоих. Писали мы иногда друг другу. Нет. — Она покачала головой. — Об этом я даже не думаю. Но работать я там не смогу. А что делать, не знаю.

— Да говорю же, — кивнул Харя. — Я слышал этот голос. Тут старикашка один приезжал. У него «Волга» старая. Он, кстати, деда Бугра спрашивал. Вот так он и говорил. Как-то по-деревенски. И голос его.

— К деду Бугра? — удивленно переспросил Ниндзя. — К Топорику? Хреновина это. Бугор — свой парень. А Топорик, Тот же…

— Может, поэтому Атаман и неуловим, — перебил его Фалин, — что дед Топорик информирует обо всем этого колхозника, а тот прячет у себя Атамана с братцем.

— Да ну на хрен, — возразил Валерий. — Откуда Топорик может знать какого-то колхозника?

— А что? — усмехнулся Шустрый. — Колхозники раньше не сидели? Сам говоришь, Топорик в свое время популярной личностью был.

— Во, — кивнул Харя на вошедшего Бугра. — Миха, помнишь, к твоему деду какой-то старикашка приезжал?

— И что? — огрызнулся Бугор. — Мало ли к нему кто приезжает. Я что…

— Видишь ли, в чем дело, — перебил его Фалин. — Похоже, тот старик знает, где Атаман. Он звонил его жене. Когда он был у вас?

— А я помню, что ли? — хмуро ответил Михаил.

— Так мы тогда второй раз покатили по деревням, — обрадованно вспомнил Харя. — Точно, если не верите, вон парней…

— В тот день и звонок был, — сказал Шустрый. — Придется нам с твоим дедом потолковать.

— Деда не троньте, — угрюмо проговорил Бугор. — Он здесь не при делах.

— А кто сказал, что при делах? — усмехнулся Фалин. — Просто узнаем, что за знакомый, и все. А может, ты сам у него спросишь?

— Да он меня пошлет подальше, — вздохнул Бугор. — Скажет — не лезь в мои дела, зелен еще. Так он всегда говорит.

— Положим, сейчас он так не скажет, — бросил Ниндзя. — Поехали. — Он шагнул к двери.

— Мужики, — остановил их Бугор, — не троньте деда. Ему волноваться нельзя, у него мотор…

— Ты сам успокойся, — сказал Фалин, — мы спросим его, и все. Вежливо спросим.

— Поехали, — нетерпеливо сказал Валерий. — Это, похоже, след, и я не хочу его упускать.

Рассердившись, Бугор вышел со всеми.

— Так-так, — усмехнувшись, покачал головой Пряхин. — Значит, ставишь мне условие. Ну что же. — Он усмехнулся. — Баба ты, конечно, что надо. И в теле, и все остальное меня устраивало, но видишь ли, в чем дело, милая, терпеть не могу, когда меня берут за горло. Так несколько раз пыталась сделать моя супруга. Но она моя жена по закону, а ты… — Не договорив, поднялся с табуретки. — Я вот что тебе скажу — меня устраивает в тебе все. Но терпеть не могу условий. Тем более не тебе их ставить. Подумай о том, что я сказал, и поговорим завтра. — Не прощаясь, шагнул к двери.

— Но ты хотя бы с Катькой и Генкой поговори! — сердито бросила Светлана.

— А то выходит, что я должна защищать нашу любовь и от твоей жены, и от…

— Как ты сказала? — повернувшись, насмешливо спросил он. — Нашу любовь? Так вот, милая, нет никакой любви. Ни нашей, ни просто моей. Я к тебе привык, не более. Я люблю баб, но ни к одной не прикипал. А вот к тебе…

— Вот это и есть любовь, — дерзко перебила его Светлана. — Знаешь, почему я затеяла этот разговор? Мне плевать на твою жену, на Катьку с Геннадием. Правда, они что-то хотят, а вот что, сказать не могу, не поняла. Но как подумаю, что ты сейчас приедешь и будешь обнимать Ангелину и говорить ей те же слова, что и мне, я убить готова и тебя, и ее.

— А что? — усмехнулся он. — Прекрасная мысль. Почему бы тебе не спровоцировать ее и не прихлопнуть? — едко спросил он.

— Уходи, — разозлилась Светлана и указала рукой на дверь. — И больше никогда здесь не появляйся.

— Вот оно как, — усмехнулся Пряхин. — Может…

— Вон! — закричала она.. Он поспешно вышел.