Михаил Серегин - Убойные ребята

– Он приедет. Увозите девчонку.

Вдруг вырисовалось какое-то неясное замешательство, и чей-то голос доложил:

– Вадим Дмитриевич… она сбежала… сорвала когти!!

Шеф «Грома» вздрогнул так, словно к его телу приложили раскаленный утюг. Его взгляд на секунду обессмыслился дикой злобой и, быть может, даже испугом, но уже в следующую секунду он выговорил:

– Как… сорвала когти? Кто не уследил?

– Кто не уследил, тот уже получил свое, – откликнулся кто-то, бойцы «Грома» расступились, и Вадим увидел парня с перерезанным от уха до уха горлом, которого вынесли из машины два его коллеги. Орехов выругался и скорее по инерции, чем в сознании возможной пользы своего приказа, хрипло отдал распоряжение прочесать окрестности, но полковник Калитин махнул рукой:

– Ты ее недооцениваешь. Она не такая дура, чтобы сейчас выходить за пределы поселка. На выезде стоят наши. Их она не пройдет.

Орехов с живостью повернулся к нему:

– А где же она? Что ты по этому поводу думаешь?

– А что тут думать… – начал было Калитин, и тут вдруг он широко раскрыл глаза, глядя через плечо одного из бойцов, и заорал:

– Да вот же она!!

– Где? – жарко подкинуло Орехова.

– Да вон! – И палец полковника завис в направлении… все той же проклятой, все той же злополучной двери, которая в очередной раз за ночь сыграла дурную шутку с руководителями «Грома».

Юля Строгина сделала то, чего от нее ждали меньше всего. Она проскользнула в дом Боцмана, воспользовавшись кодом, цифры которого повторялись сегодня вслух уже столько раз, что только идиот не запомнил бы их.

Кроме того, отрубленная кисть Берга все еще лежала на ступенях раздолбанной двумя взрывами парадной лестницы…

– Отчаянная баба! – выговорил Фокин. – Она идет сюда! Ее же запросто могут подстрелить или она приведет «хвост»!!

Свиридов не стал выслушивать полноформатное мнение Афанасия по этому вопросу и уже выбрался в обильно политый сегодня кровью коридор: встречать неожиданную гостью. Она уже проскользнула в коридор, а потом захлопнула за собой дверь и, вскрикнув при виде горы трупов, пробежала несколько шагов и обессиленно опустилась на пол. Волосы ее растрепались, дыхание было прерывистым. На лбу виднелся кровоподтек, щека была почти разорвана свежим кровоточащим порезом. Свиридов открыл было рот, чтобы спросить, какого черта она сюда приперлась, но Юля опередила его словами:

– Ты правда киллер? Можешь не отвечать, я вижу, что правда! Хорошо… хорошо. Очень хорошо! Наконец-то… я рада… наконец-то и на этих сук нашлась хоть какая-то управа!.. Твари! Я знаю… я все равно знаю, что это они убили моего папу… они! Ладно, что он, сука, опоганил меня, сделал блядью и убийцей, но уничтожить единственного моего родного человека… гнида, я знаю, это он!..

– Все эти лестные слова предназначаются, очевидно, гражданину Орехову? – холодно спросил Владимир. – Даже если все так, чего ты сюда приперлась? Жить надоело? Я вижу, тебе удалось от них как-то сбежать под шумок, но, честное слово, лучше бы ты оставалась там, с ними. А тут тебя почти наверняка убьют.

Юля встала с пола. Ее губы искривились.

– Хорошее слово – «почти», – отозвалась она. – Это, наверно, самое хорошее слово, которое я слышала за последнее время. Потому что там, по ту сторону двери, меня убьют не ПОЧТИ, а – наверняка. Или я не знаю этого ублюдка.

– Ладно, уж если пришла, то делай что знаешь, только нам не мешай, – с досадой сказал Свиридов. – Хотя, по-хорошему, тебя следовало бы пристрелить. Откуда я знаю, что это не искусный розыгрыш и очередная шуточка Орехова? Может, это все такая театральная постановка? Я смотрю, у вас во Владивостоке любят театр, – сказал Свиридов, оборачиваясь и видя медленно приближающегося Петю-Мешка. – Не так ли, драгоценный мой Петр Валентинович?

– У меня живот болит, – привычно откликнулся тот жалобным голосом.

– Ладно, – сказал Свиридов. – Я тебе поверю, Юля. Но учти: чуть что, и я не посмотрю, что ты такая милая девушка и так нравишься мужчинам. Что они там телятся? – повернулся он к Афанасию. – Не нравится мне это. Как говорится: уж полночь близится, а Германа все нет.

– Не Германа, – услышал он голос Строгиной. – Они позвонили Китайцу. Они ждут его.

– А, местный божок? – усмехнулся Свиридов. – Ладно, подождем. Интересно, в компьютере этого Клюгина есть хорошие компьютерные игрушки? Говорят, вышла хорошая стратегическая игра… это… «Championship manager-99».

Он сел за компьютер, а Юля опустилась на пол, видя перед собой мутно колышащееся марево, и прошептала:

– Папа, папа… я знаю, это ты защитил меня от младшего брата. Дима Орехов, чмо и нарк… Как жаль, что ты не сможешь защитить меня от старшего…

– Вадим Дмитриевич, там менты просятся посмотреть, что тут деется.

В такой уничижительной для работников внутренних органов форме один из сотрудников «старшего» отдела «Грома» сообщил Вадиму Орехову о приезде милиции, которую, однако, наотрез отказывались пускать в поселок. Полковник Калитин поехал разобраться лично, и при его появлении менты присмирели. Плетью обуха не перешибешь, так и владивостокскому менту не следует вступать в прения с всемогущим спецслужбистом, о котором в городе и крае ходило немало противоречивых толков. Хотя насчет толков и пересудов Калитин сам был специалист: он негласно курировал ряд СМИ, освещающих криминальную жизнь столицы края.

Вслед за ментами приехал черный «Лексус», который пропустили безропотно, даже не заглянув внутрь салона. Калитин и без того прекрасно знал, кто приехал.

…Черный «Лексус» остановился, не доезжая до загородного дома Боцмана метров пятидесяти. Из него вышел невысокий плотный мужчина лет около сорока пяти, в неброском черном костюме и черной шляпе, надвинутой на лоб. У него было широкоскулое лицо, узкий нос и чуть тяжеловатый, четко очерченный подбородок. Миндалевидные темные глаза смотрели остро и холодно. Сразу можно было сказать, что в этом человеке течет монголоидная кровь – быть может, ее и немного, но она весьма заметна.

Это и был знаменитый Китаец. Зловещий наперсник знаменитого вора в законе Боцмана, «серый кардинал», могущественный и влиятельный человек, который тем не менее никогда не светился на публике и не позировал на телевидении и пресс-конференциях.

Китаец приблизился к сразу напрягшемуся Орехову (Вадим Дмитриевич был сильно бледен и с трудом унимал крупную дрожь во всем теле) и сказал:

– Что тут? Серьезные люди?

– Серьезнее я давно не видел, – сказал Орехов.

– Ты, Грек, всегда склонен драматизировать ситуацию. Хотя почти десяток трупов за последние сутки – это действительно… неприятно. Значит, ты предлагаешь?..