Михаил Серегин - Убойные ребята

– Сейчас они войдут в дом, а мы бессильны им помешать, – сказал Свиридов. – Будем держать оборону… никуда не денешься. Наверно, я все-таки сильно погорячился, что ломанулся прямо в логово зверя. Мне так кажется, что тут сильно ожидали именно такого шага киллера. Или, по крайней мере, на это надеялись.

Фокин посмотрел на труп Клюгина и выдохнул:

– Ты так говоришь, словно ты остался один в этом доме. Живой, в смысле. Так, да? Боцмана с охраной ты положил, так, да?

– Так, да в то же время и не совсем так, – скороговоркой ответил Свиридов, и Фокин издал невнятный горловой хрип, увидев Петю-Мешка, выглянувшего из комнаты охраны, а потом и несмело приблизившегося к паре друзей, сидящих на ковре. – В общем, Афоня, нет у нас времени болтать. Все оказалось гораздо интереснее, чем я ожидал. Отползаем на позицию, пресвятой отец. Возможно, что сегодня придется исповедаться в грехах.

Говоря это, Свиридов вскочил с ковра и увлек за собой Фокина:

– Пойдем полюбуемся, что они там делают. Я так думаю, минута для любопытства у нас есть.

Они вошли в комнату охраны. Фокин глазел на Петю, пока еще не веря, что глаза его вовсе не обманывают. Свиридов же сел за кресло и глянул на мониторы. В этот момент зазвенел телефон. Влад передернул плечами и, подумав, что в его положении терять особо нечего, снял трубку и проговорил:

– Дворецкий слушает.

– А ты еще и юморист ко всему прочему, – пророкотал низкий звучный бас. – Ловко работаете. Только предлагаю вам не тянуть волынку и сдаться.

– А кто говорит? Участковый милиционер? – поинтересовался Владимир, смутно догадываясь, с кем говорит в действительности.

– Говорит Орехов, директор охранного бюро, которому поручена охрана этого объекта. Не валяй дурака, падла, и сдайся.

– А ты что, можешь предложить мне какие-то условия капитуляции, как фашистской Германии?

– Я знаю только то, что ты, гнида, и твой бородатый дружок замочили двоих моих парней и одного покалечили так, что вряд ли он и выживет!

– Это ты о Берге говоришь? Значит, он все-таки не откинулся? Где это вы его нашли? От нас он так удачно закатился куда-то, что с концами. Еще фурычит? Ну-ну… авось и оклемается. Только если рассудить здраво – зачем это ему? Зачем ему выживать? Он и так сдал тебя, Орехов, по полной программе, – спокойно заметил Свиридов, зажав телефонную трубку между плечом и щекой и вставляя в пистолет-пулемет «узи», позаимствованный у Клюгина, новую обойму. Потом он осмотрел свой «ТТ». Фокин же угрюмо проверял снайперскую винтовку. – Так что твоему Бергу выживать и не рекомендуется особо. А вот что ты мне скажешь, мой дорогой Орехов, на то, что ты и твой любезный Китаец давным-давно замочили вашего Боцмана и теперь хотите прикрыться мной и обстряпать дельце так, что это я, нехороший дядя киллер из центра, замочил всеми любимого и уважаемого Батю?

Орехов кашлянул в трубку и холодно заметил:

– Это тебе Сучков рассказал? А ты его больше слушай. Впрочем, слушать ты можешь все, что угодно, но если хочешь выжить, то тебе надо сдаться…

– И я благополучно не доживу до суда, – резко закончил Свиридов. – Вы, Вадим Дмитриевич, лучше попробуйте суньтесь в дом. Тем более что у вас, да и у уважаемого полковника Калитина, которого я, кажется, видел рядом с вами… у него тоже пальчики подходят.

И Свиридов услышал второй голос:

– Говорит полковник Дальневосточного УФСБ Калитин. Советую вам сдаться. В противном случае мне даны полномочия не брать вас живыми.

– Полномочия? Кем это они даны? Китайцем, что ли? – усмехнулся Владимир, хотя эта усмешка раздирала губы через силу, а ледяные мурашки ползли по коже, в горле поднималось что-то тошнотворное, жуткое. – Я, конечно, знаю, что в вашем регионе азиатская раса большие возможности имеет, но, кажется, и тут этот ваш Китаец на общем фоне уникумом выглядит. Дадите с ним пообщаться, нет? Может, до чего и договоримся. Например, он даст нам уйти, а потом спокойно спишет на чужого дядю все свои грехи. Тем более что Москва в курсе заказа. Что молчите, полковник? Дело-то ведь серьезное, большой кровью пахнет. Думаете, что если отдадите приказ на штурм, то все проблемы этим решите? Да не тут-то было. Мне вот почему-то именно так кажется, полковник.

– Значит, вам нужен Китаец?

– Вот с ним я бы поговорил. А вы, господа Орехов и Калитин, если не хотите его звать, то можете смело отдавать приказ на штурм. Нас, может, вы и получите – мертвыми, разумеется, – но половину ваших людей как минимум выносить придется отсюда тоже вперед ногами. Не хвастаюсь – обещаю.

В разговор снова вклинился Орехов:

– Кстати, забыл тебе сообщить, боец… не знаю, уж как тебя там… у нас есть для тебя сюрприз. Милый такой и обаятельный сюрприз. Берг сдал.

– Берг вообще, я смотрю, разговорчивый парнишка…

– Подведите ее под камеру!

И Владимир увидел на мониторе, с которого шло изображение с внешней видеокамеры перед воротами, Юлю Строгину. Ее держали под руки двое здоровенных парней. Свиридов поднял брови и недоуменно выговорил:

– И что? Что ты мне тут паришь, Орехов? При чем тут Юля? Трахал ты ее себе – ну и трахай дальше, а мне-то что ее показывать и к чему вообще… что-то, в общем, не понимаю я тебя.

– Не понимаешь? А вот Берг сказал, что ты – тот самый парень, которого она привезла в город. Один из тех двух. С бородой и без.

– Я – без бороды, – отрекомендовался Свиридов. – А тот, что с бородой, рядом сидит. Он, кстати, стреляет метко. Ты об этом у своих спроси, которые под забором валяются. А девчонка тут ни при чем, так что зря ты ее захомутал. Хотя мне кажется, что мои слова ей не помогут. Тебе же надо на кого-то повесить всех собак, правильно?

– Как ты умно рассуждаешь!! – прорычал Орехов. – Даже чересчур, только одного не понимаешь, сука, что ты попался, как мышь в мышеловку, и если я отдам приказ, вам кранты!

– Ну так отдавай, урод! – выговорил Свиридов и бросил трубку.

– Сейчас начнется… – пробормотал Фокин. – Наверно, кто-то должен остаться здесь, а кто-то подняться наверх… так, да, Влад?

Свиридов молчал, застыв в ожидании первых активных действий со стороны «громовцев».

Однако прошло еще несколько минут, но люди Орехова и полковника Калитина все так же, рассредоточившись с внешней стороны ограды, бездействовали. Хотя давно можно было открыть дверь и ворваться внутрь. Тем не менее они бездействовали, и Свиридов подумал, что, верно, существует какое-то обстоятельство, не позволяющее отдать приказ на штурм.

Какое-то обстоятельство…

Вадим Орехов прикрыл рукой глаза и сказал:

– Андрей Михалыч, есть разговор.

– Что? – распрямился Калитин. Он стоял, прижавшись лбом к прутьям ограды, и напряженно смотрел на дом, в котором гнездилась смерть. – Что ты говоришь, Дмитрич?