Евгений Сухов - Уловка медвежатника

– У мужчины было что-нибудь в руках?

– Чемоданы большие были, – уверенно отвечал рыжебородый. – Кожаные.

– Куда они поехали?

– На Остоженку.

– Ты уверен?

– Я, барин, не первый год кучером! – обиделся рыжебородый. – Ежели кого отвез, так никогда не забуду, куда именно.

– Давай поехали! – распорядился Григорий Леонидович. – Вот тебе рубль за скорость.

– Э-эх, – взмахнул возница кнутом. – Это по-нашему. А ну, потопали, шалые! Да я ради тебя, ваше высокоблагородие, коня не пожалею!

Скоро были на месте. Притормозив у массивного четырехэтажного здания, возница произнес:

– Приехали, барин!

– Вот тебе полтина! Мы скоро будем, как дождешься нас, так еще столько же получишь.

Простоватый возница широко заулыбался, пряча деньги в широком кармане халата.

– Это что же за день такой нынче! Что ни господин, так норовит полтину сунуть. Какой фарт повалил! Мне бы еще полтину, так я бы армяк купил, а то мой совсем прохудился, – задрал он рукав, показывая огромную дыру.

Скорым шагом сыщики направились к подъезду дома, приостановились у входа, пропуская грузную даму с болонкой в руках, и уверенно заторопились дальше. Здание переживало не самые лучшие времена, – взгляд постоянно цеплялся за потрескавшуюся штукатурку, за поломанные перила. В самом углу был проломан пол, а по углам кустистыми зарослями произрастала первобытная паутина. От прежнего величия оставались разве что мраморные ангелы, стоящие по обе стороны лестницы и стеклянные своды.

Длинные прямые коридоры, рассекающие здание, были полны жизни. Где-то в глубине хлопали двери и пронзительный женский голос звал Валерию Петровну на чашку чая. На втором этаже, столь же громко, гнусавый мужской голос требовал от Степаныча вернуть четвертной, а где-то высоко, наверняка под самым потолком, кто-то истошно горланил песни.

– Где же нам его искать-то? – задумался сыщик, посматривая по сторонам. – Не спрашивать же всех подряд!

– Вы кого-то ищете, молодые люди? – раздалось за спиной.

Повернувшись, сыщик увидел перед собой невысокого мужчину с седенькой задорной бородкой и каким-то озороватым молодецким взглядом. Взъерошенный, в старом армяке, который был невероятно велик для его узких плеч, он чем-то неуловимым напоминал потрепанного в бесконечных поединках воробья.

– Вы случайно не знаете, в какой именно комнате проживает вот этот человек? – показал сыщик фотографию Савицкого.

Глянув на снимок, старик нервно хмыкнул, строптиво выставив узенькую бородку.

– Позвольте узнать, с кем имею честь…

– Мы из полиции, ищем этого человека.

Череп у старика был высокий. Повернувшись, старик с интересом посмотрел на Виноградова. Костистая голова понимающе закачалась.

– Нечто подобное я и предполагал. Есть в вашем облике, господа, нечто этакое.

От старичка потягивало тяжелым перегаром. Он был из той категории людей, что не прочь опохмелиться за чужой счет, и вошедшие мужчины представлялись ему весьма подходящими кандидатурами.

– Так вы его знаете?

– Шляпочно.

– Где проживает этот человек? – сыщик умело скрывал нетерпение.

– Что-то с самого утра мне плохо думается, – посетовал старик. – Может, милостивый государь, чем-нибудь поможет?

– Держи, – сыщик сунул в костлявую ладонь рубль. – Выкладывай, что у тебя там, – не скрывая раздражения, произнес он.

Пальцы мгновенно сжались, упрятав монету.

– Как его звать, я запамятовал… Поселился он у нас три месяца назад. Дружбы ни с кем не водит. Мимо пройдет – даже кивком не удостоит, – обидчиво протянул старик. – Белую кость из себя строит! А только таковых голубых кровей у нас половина здания проживает. Я было как-то у него на опохмелку попросил, а он мне говорит: лучше бы ты, старик, воровал, чем у добрых людей копеечки постреливать. Слыхали?! И вот остается тогда подумать, чем же таким он занимается? А ежели он и вправду из дворян, так чего же в своем имении не живет?

– Сейчас он здесь?

– Нет, – уверенно отвечал старик, сунув деньги в карман. – Ушел. С дамой какой-то поднялся. Его не разберешь, у него все дамы разные. То певичек каких-то таскает, то артисток. Вот, давеча, цыганка у него цельную неделю проживала. Всем нашим гадала, удачу все сулила, а как ушла, так белье на чердаке пропало, что на просушку вывесили. Ясно дело, что ее работа! Кому же еще? Больше некому.

Старичок пребывал в благостном расположении духа. Предстоящая выпивка бодрила.

– Сейчас он все более в Малый театр хаживает, у него там зазноба объявилась. Тут наши рассказывали, что она из кордебалета, – кивнул он в сторону длинного темного коридора, откуда раздавался разговор двух немолодых женщин.

Виноградов невольно прислушался: речь шла о том, что мужик нынче помельчал и, даже оставшись на ночь, норовит по утру спереть серебряные ложки.

Взгляды женщин устремились на сыщика, и Григорий Леонидович отчего-то почувствовал себя неуютно под этими осуждающими взглядами. Невольно хотелось вывернуть карманы и доказать свою благонадежность.

– Из кордебалета?

– Ну, да… Там они все ноги задирают, – мечтательно протянул старик.

– А что эта за женщина, с которой он поднялся в номер?

– Я ее прежде здесь не видывал, – произнес старик. – Но то, что это настоящая дама, знаю точно! Осанка, поворот головы, и держалась так, как будто бы половина дома должны быть у нее в услужении.

– Значит, он выходил один?

– Один.

– У него в руках было что-нибудь?

– А как же! Два кожаных чемодана, – уважительно протянул старик. – Я с ним на лестнице столкнулся. Здрасте, говорю, милейший, а он даже голову в мою сторону не повернул. Не часто у нас жильцов с такими чемоданами повстречаешь. Я у него спрашиваю: так вы съезжаете, что ли? А он опять молчит. Только плечиком дверь открыл и вышел.

– Куда же он мог с чемоданами-то пойти?

– В Малый театр поехал, – уверенно сказал старик.

– С чего вы взяли?

– Я точно знаю, – убежденно проговорил словоохотливый старик. – Тут как раз лихач подкатил. А он ему так ручкой небрежно махнул, дескать, остановись подле меня. А когда уже на козлы взбирался, сказал: гони, братец, на Театральную! Я думаю, что он к своей артисточке поехал. Наверняка какой-нибудь вояж надумали.

– А женщина, с которой он пришел, там осталась?

– Так она следом и вышла, – озадаченно отвечал старик. – Я еще подумал, чего это они порознь? Поругались, видать. Не поделили чего-то. Я за ней из окошка наблюдал. А хороша! – прищелкнул он языком.

– Едем на Театральную! Немедля! – выкрикнул Виноградов, скорым шагом направляясь к экипажу.

Виноградов заметил господина Савицкого в тот момент, когда тот, распахнув тяжелую входную дверь, вышел на мостовую. Вид у него был взволнованный, он даже не обратил внимания на то, что задел плечом встретившегося на его пути мужчину. Повернувшись, тот, видимо, ждал от удаляющегося нахала извинений, но, не дождавшись, пожал плечами и направился далее.