Александр Лаптев - Сибирская вендетта

А жену он давно простил. И даже не простил – слово это здесь не очень уместно. Она стала для него чужим человеком, в отношении которого подходят обычные слова вроде – простил, забыл, разлюбил. Полнейшее равнодушие, примерно такое, какое испытывает человек, глядя на статую в парке. Стоит – ну и чёрт с ней. Если завтра её унесут, никто и не заметит. Несколько раз он встречал жену на улице – и даже здоровался при этом. Но ничего не пошевелилось в душе. Хотя и ловил заискивающие взгляды, наблюдал уловки стареющей кокотки. Но взгляды проходили сквозь него, ничего не трогая и не возмущая, подобно невесомому нейтрино, которое пронизывает толщу Земли и уносится прочь в межзвёздные пучины. Одно лишь удивляло и ставило Андрея в тупик: как он мог связать судьбу с такой особой? Ведь получалось, что он был ей под стать – в той, прошлой жизни? Неужели он был таким кретином?

После этого у Андрея были подруги – всё же он был молодой и сильный мужчина. Природа брала своё. Чем выше поднимался он по лестнице спортивных успехов, тем настойчивее и откровеннее его добивался так называемый слабый пол. Время от времени он позволял той или иной особе приблизиться к себе. Но сам никогда не проявлял инициативы. Ни одной он не сказал: «люблю». Ни одной не дал надежды на продолжение отношений. И не потому, что не хотел любви и не верил в семейное счастье. Просто он уже не способен был полюбить, всё в нём выгорело дотла в те дни и недели, когда он переживал крушение своего первого и единственного подлинного чувства. Обманывать Андрей не умел, да и не хотел этому учиться. Вот и получилось, что дорожить в этой жизни ему было нечем. Портреты на стене да самурайский меч – вот самые дорогие вещи в его квартире. Всё остальное – мелочь и тщета. Оставалась, правда, еще дочь. Но ее он тоже потерял. У той хватило ума отказаться от отца, и произошло это в возрасте, в котором человек уже осознаёт свои поступки.

События эти разделили его жизнь надвое. Всё, что было до, словно бы отодвинулось в тень, подернулось дымкой призрачного сновидения. В это сновидение угодили все его одноклассники и товарищи по университету, коллеги по первой работе, соседи и просто знакомые. Сам он настолько изменился, что даже бывшие друзья перестали его узнавать и уже не приглашали на редкие встречи. Он и сам перестал откликаться на различные приглашения – будь то юбилей школы или какая-нибудь знаменательная дата. Прошлое умерло в его душе.

Поэтому, когда вечером пятого дня (после стычки в павильоне) Андрея остановил на улице рослый мужчина, в котором он не сразу узнал друга детства, Юрку Змановского, с которым они не виделись лет тридцать, то он растерялся. Юрка несколько лет был его лучшим другом в школе, пока его родители не переехали в другой район. Долго Андрей после жалел о потере такого товарища! Это был бесстрашный мальчик, рослый не по годам, и физически очень сильный. Андрей хорошо помнил, как Юра, учившийся тогда в первом классе, бросился с кулаками на третьеклассника, который был выше его на голову, и, что удивительно, поборол его, завалил на пол и едва не задавил противника, так что пришлось его стаскивать с поверженного врага. Андрей ожидал от Юры многого, но то, что он увидел, превзошло все ожидания. Перед ним стоял здоровяк ростом под метр девяносто, широкий в плечах, с крупной головой и таким лицом, которое сразу внушает уважение, если не трепет. Это было лицо человека, умеющего повелевать и не терпящего отказов. Костюм хорошего покроя, белоснежная рубашка с расстегнутым воротом, на шее – массивная золотая цепь. На среднем пальце правой руки – золотая печатка. Типичный набор крутого парня.

– Ну, здравствуй, что ли! – Юрий протянул руку.

Андрей ощутил крепкое рукопожатие, отметив про себя, что из такого захвата, если прихватит, не так то просто будет вырваться.

– Здравствуй, Юра. Ты как меня нашел?

– Как нашел? Да очень просто, – приятель рассмеялся. – Я уже давно за тобой слежу. Кто же не знает об успехах Андрея Глотова? Ведь я всем знакомым говорю: вот мой друг детства! Эх, Андрюха, как же я рад тебя видеть. Живём в одном городе, а столько лет не могли встретиться!

– Действительно, – пробормотал Андрей. Он не знал, как себя вести. Перед ним был чужой человек. Да, угадывался в нем тот далекий Юрка-первоклассник, с которым они таскали варенье из подполья и тузили неприятелей с соседней улицы. Но слишком уж много утекло воды с той поры. Андрей огляделся. – Ты как, пешком?

– Обижаешь, – покачал Юрий головой и показал на обочину, где стояла дорогая иномарка черного цвета.

– Твоя?

– Ну ясно море, что не тёщина.

Они развернулись и пошли к машине.

– Так ты женат? – спросил Андрей первое, что пришло на ум.

– Да ну её к… – молвил друг детства, присовокупив крепкое словцо, – лучше давай о тебе поговорим. Как ты живёшь?

– Нормально, – Андрей пожал плечами. – У меня всё в порядке.

– Может, проблемы какие есть? Ты не молчи. Я ведь не последний в городе человек.

Они приблизились к машине, Юрий открыл заднюю дверцу, жестом приглашая Андрея садиться.

– Вперёд! – распорядился Юрий, когда они устроились на заднем сиденье.

Двигатель бесшумно заработал, машина качнулась и плавно покатилась. Заголосил Вилли Токарев из мощных динамиков. Андрей усмехнулся – вкусы у братвы почти не изменились. Как и 20 лет назад, Вилли Токарев упивался своими фальшивыми чувствами:

Трудно было представить себе большую безвкусицу и бессмыслицу. Андрей глянул сбоку на друга детства. Тот чувствовал себя совершенно в духе, музыка ему очень нравилась. Он подкурил сигарету от копеечной зажигалки, затянулся с наслаждением.

– Тебе не предлагаю, – молвил задумчиво, – знаю, что не куришь. Ты же спортсмен! Правильно делаешь, уважаю!

– Ты многое знаешь обо мне, – сказал Андрей. – А я о тебе ничего не знаю. Слышал, что ты борьбой занимался. Был чемпионом области.

– Да, было дело, – поморщился Юрий. – Занимался классикой, выступал по юниорам. Вырупаев меня тренировал, олимпийский чемпион. Слыхал о таком?

– Ну как же! Кто же не знает олимпийского чемпиона. Замечательный человек. Я тоже у него прозанимался пару лет.

– Вот-вот, – крякнул Юрий. – Этот замечательный человек выгнал меня из секции.

– Это почему же?

– Я во время соревнований две руки сломал, в один день.

– Чьи?

– Ну не свои же. Два открытых перелома учинил на зональных соревнованиях. Меня бояться стали. В финале я за одиннадцать секунд «кэ-мэ-эса» на лопатки положил. Шутка ли! А ведь мне всего семнадцать было. Первый разряд у меня был тогда. А тут этот парень, ему уже двадцать лет, он по мужикам выступал, тянул на мастера.