Сергей Зверев - Стальные зубы субмарины

Средиземное море. Нейтральные воды недалеко от границы Израиля

Бледный Петро сидел возле самого фальшборта и отрешенно смотрел на то место, где только что ушел под воду буксир. Перебрались они на еврейский корабль благополучно, даже пленника не утопили. Но теперь ему казалось, что лучше бы они этого не делали. Зеленый, как трава в июне, Мишаня чуть-чуть успокоился и только нервно икал. Его уже перестало выворачивать наизнанку. Воевать с арабами, стрелять из автомата, ходить под пулями и даже тонуть на разбитом буксире оказалось не так страшно, как ходить по полю брани по окончании битвы. В этом Петро был уверен. Поначалу он не сообразил, что это за лужи растеклись по палубе и что за мешкообразные предметы разбросаны то тут, то там. Возбужденный от успешного окончания боя и оттого, что они успели в самый последний момент покинуть гибнущий катер, он, как и его друг, радостно шли рядом с Сергеем, который оказался героическим парнем – в одиночку отбил у боевиков целое спасательное судно. Все было замечательно. А потом Мишаня споткнулся обо что-то круглое, и это что-то выкатилось на свет, оказавшись человеческой головой с перекошенным в предсмертных муках лицом и перепачканными засохшей кровью волосами. Вот тут-то они словно прозрели. Шли по палубе, а оказались посреди бойни, где через каждый шаг лежал убитый человек, где валялись в лужах крови оторванные взрывами конечности.

Первым не выдержал Мишаня. Кинувшись к борту, он навалился на планшир и огласил окрестности стонами, сбрасывая прямо в море содержимое своего желудка. Самому Петро удалось справиться с подкатившими под самое горло спазмами. Хотя, может, и легче было бы, если бы сделал так, как рвался поступить его организм. Но он справился. Негнущимися ногами дошел до Мишани, который, едва закончив первый заход, обнаружил, что планшир, за который он держался, испачкан в чьей-то крови, еще не успевшей подсохнуть. Бедолагу снова вывернуло, хотя было уже нечем.

Петр с трудом нашел местечко, относительно далеко располагавшееся от распростертых тел и не залитое ничем. Там и остановился. Сел прямо на доски, вытянув ноги. Мишаня отыскал его чуть позже, когда обрел способность передвигаться и немного соображать. Тоже присел рядом. Молчали. Смотрели на море, поглотившее с одинаковым безразличием и подводную лодку вместе со всей ее командой, и буксир. Ничуть не смутившись, оно так же приняло бы и их вслед за катером в свои бездонные объятия. Потом стали глядеть на звезды, которые блестели так же ярко и беспечно, как и до этого, и которым тоже не было ровно никакого дела до того, что творилось на маленьком спасательном кораблике.

Полундра не стал вмешиваться, заметив страдания украинских моряков. По опыту знал: каждый должен сам справиться с такой ситуацией. Никакие советы и подбадривания не помогут. Не каждый человек способен спокойно реагировать на такие вещи. Вернее, нормальный человек вообще не может. Но если ему приходится сталкиваться с этим волею обстоятельств или в силу специфики профессии, как у Сергея, например, то чувства постепенно притупляются, «перегорают». И человек может вести себя так же, как и всегда, отгородившись от негативных эмоций маской безразличия. Привыкает, одним словом.

Единственное, чего опасался Сергей, краем глаза все же присматривая за ними, так это каких-нибудь необдуманных и опасных поступков под действием психического стресса. Были на его памяти случаи, когда крепкие с виду парни после первого контакта под водой с противником, а попросту – после первого «жмурика», пытались даже руки на себя наложить. Вот этого допустить было нельзя. Сергей пока не видел у ребят подобных намерений, вроде бы отошли. Но о том, чтобы привлечь их к уборке палубы, речи, естественно, быть не могло. Поразмыслив, он решил оставить все как есть. В конце концов это ведь не просто точка вооруженного конфликта, но еще и место преступления. А все, что здесь лежит, – улики.

Подошел единственный выживший израильтянин. По виду – настроение распрекрасное, чуть не песенки поет. Все так же с автоматом в обнимку. Сергей не стал возиться и реквизировать его, все равно найдет где-нибудь другой – тут этого добра предостаточно.

– Закурить есть? – спросил его Полундра.

Зетлер, уже побывавший в своей каюте и даже успевший переодеться, вынул из кармана пачку и вытряхнул оттуда сигарету.

– Да я не себе, – сказал Сергей, бесцеремонно забирая всю пачку. – Спички дай, пойду ребятам отнесу.

Ни слова не сказав, оперативник дал ему зажигалку и вместе с ним направился к сидящим у борта морякам.

– Боеголовка цела? – как бы между прочим поинтересовался Павлов, наблюдая за реакцией своего спутника. Он видел, как по окончании сражения тот первым делом кинулся к валяющемуся в стороне куску брезента, в котором лежал конусообразный предмет. А теперь ему было любопытно, что он скажет.

– Ты… знаешь? – совсем чуточку смутившись, ответил Зетлер.

– Да так, слышал краем уха, – успокоил его моряк. – А ты кем на судне числился, если не секрет?

Израильтянин делано рассмеялся. Почесав за ухом, он пристально посмотрел на Полундру:

– А ведь ты знаешь, что я не моряк!

– Это и селедке ясно.

Зетлер придал своему голосу таинственности и важности:

– Я не буду спрашивать, кто ты. Мне тоже многое понятно, хоть я и не селедка. Дело в том, что я могу многое изменить в твоей жизни…

Теперь настала очередь Сергея смеяться:

– Вот уж и не думал на старости лет с Хоттабычем повстречаться.

– Что?

– Да так. Ничего. Проехали.

Зетлер остановился, ожидая в отдалении, пока русские брали сигареты, закуривали и перебрасывались парой слов. Наконец Павлов вернулся. И направился к надстройкам. Радиорубку он уже осмотрел, ничего нового для себя не открыл: мир не меняется, и связь пираты крушат в первую очередь. Зато видел ракеты, сигнальные. И собирался ими воспользоваться, поскольку чувствовал, что ветерок крепчает. А это означало в их положении вполне реальную возможность провести остаток ночи в морской воде, цепляясь за спасательные круги.

Зетлер, увязавшийся следом, снова вернулся к прежнему разговору. Но теперь он называл его на «вы».

– Я не буду предлагать вам предавать свою родину, не беспокойтесь. Я вижу, что вы – человек чести. И ни капли не сомневаюсь, что, предложи я вам такое, вы набьете мне лицо! И будете сто раз правы!

Сергей ухмыльнулся, но ничего не ответил.

– Предатели никому не нужны, – продолжал «соловьиную песню» оперативник. – Я имею в виду совершенно другое. Ведь рано или поздно ваш контракт истечет, и вы сможете со спокойной совестью заняться другой работой. То есть примерно тем же, чем занимались раньше, но за совершенно другие деньги. Я просто не знаю, в чем именно вы специалист, поэтому не могу выражаться более конкретными понятиями. Сразу могу сказать только одно: у тех, кто служит в израильском спецназе, семья ни в чем не нуждается.