Фридрих Незнанский - Тень Сохатого

— Ясно. В таком случае — до свидания. Если вспомните что-то важное — звоните. Моя визитка у вас на столе.

И Турецкий покинул квартиру старика, сопровождаемый его сердитыми, гневными взглядами.

Мишаня Камельков, молодой следователь Генпрокуратуры, выслушал Александра Борисовича без особого энтузиазма. В последние дни он был завален работой, о чем и сообщил Турецкому, надеясь на снисхождение. Но снисхождения он не получил.

— А кто не завален? — цинично ответил ему Александр Борисович. — У всех у нас работы выше крыши. Но, как говорят бизнесмены, нужно правильно расставлять приоритеты.

— Акценты, — поправил грамотный Камельков. — Расставляют акценты, а приоритеты — определяют.

— Тем более, — кивнул неумолимый Турецкий. — Когда узнаешь фамилии мужчин, изображенных на фотографии, выясни, кто из них проживает в Москве. Ну и, само собой, наскреби мне адреса. И желательно — телефончики.

Камельков вздохнул:

— Александр Борисович, вы ставите нереальные задачи. Да на это полгода уйдет.

— Два… Максимум — три дня, — отрезал Турецкий. — У тебя есть номер и адрес воинской части. Ты просмотрел материалы дела Риневича. Этого хватит. Все, свободен. Как только разузнаешь — немедленно звони.

Как только опечаленный Камельков покинул кабинет, Турецкий достал из кармана мобильник — городскому телефону он в случаях, когда требовалась сугубая конфиденциальность, не доверял. Номер директора ЧОПа «Глория» Дениса Грязнова, племянника своего друга Вячеслава Ивановича, Турецкий набрал по памяти.

— Слушаю, — немедленно откликнулся Денис.

— Денис, привет. Это Турецкий.

— А, здравствуй, дядь Саня. Давненько не слышал твоего голоса.

— Думаю, что на это тебе грех жаловаться, — усмехнулся Турецкий. — Как правило, мой голос обещает тебе только проблемы.

— Но иногда это сопровождается вознаграждением, — заметил Денис. — Что на этот раз?

— Проблемы.

— И только?

— Да. Слушай, Деня, мне нужна техническая поддержка.

Денис на секунду замешкался, затем ответил:

— Понял. Какого рода?

— Камерного, — сказал Турецкий. — Вещь должна быть маленькая и незаметная. И притом чувствительная.

— Устроим, дядь Сань. Когда она вам понадобится?

— Вчера.

— Ясно. Через час я вам перезвоню и скажу, где мы можем встретиться. Я сейчас в Подмосковье. Это все?

— Да, — ответил Турецкий. Подумал и добавил: — По крайней мере, пока. А дальше будет видно.

Турецкий с насмешливым выражением лица смотрел на Меркулова. Вернее, даже не смотрел, а отслеживал его реакцию . Однако лицо Константина Дмитриевича оставалось бесстрастным, как физиономия каменного сфинкса. Тем временем маленькие черные динамики продолжали вещать голосами «важняка» Эдуарда Гафурова и начальника Следственного управления Владимира Михайловича Казанского:

— Нужно сделать все, чтобы эти гады сели. Ты слышишь меня, все! И сели не просто так, а всерьез и надолго.

— Владимир Михайлович, я стараюсь.

— Плохо стараешься… Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не общался с прессой! Что за идиотское интервью ты дал? Как называется статья?

— «А судьи кто?»

— Вот именно. И это еще мягко сказано. Я бы назвал ее «Мракобесы». Да, да, Эдуард Маратович, «Мракобесы»! Сколько раз я тебе говорил — остерегайся жестких выпадов. Чтобы делать жесткие заявления и чтобы они при этом звучали веско и весомо — для этого нужен талант. А твой талант в том, что все, что ты говоришь, можно истолковать нам во вред.

— Ну это вы уже утрируете, Владимир Михайлович. Они же там все переврали.

— Ну так и нечего с ними разговаривать, если не можешь потом проконтролировать!.. Поляков у тебя от показаний отказался?

— Ну.

— Загну! И не просто отказался, а медицинское освидетельствование потребовал.

— Да, но ведь освидетельствование ничего не показало.

— На твое счастье, Гафуров. На твое счастье! С Ласточкиным до сих пор возишься.

— Он скользкий тип, хоть и выглядит как херувим. К тому же у него хороший адвокат, а он шага без него не сделает.

— Эдуард Маратович, мне что, тебя учить? Ты не знаешь, как делаются такие вещи? Ты что, мать твою, дите малое?

Последовала пауза. Затем Гафуров обиженно ответил:

— Владимир Михайлович, я не понимаю, к чему этот тон? Я работаю. Дела движутся.

— Дела давно пора передавать в суд! А ты все возишься.

— Так ведь твердых доказательств нет!

— А ты на что? Сделай так, чтобы они были… Я не хочу лишиться из-за тебя работы. Про финансовую сторону дела я уже не говорю. Наши с тобой… нет, твои проволочки сильно кое-кого нервируют. Мне сегодня утром указали на то, что мы разучились работать.

— Владимир Михайлович, мы тоже с вами не роботы. И не с роботами дело имеем. Нужно ведь учитывать человеческий фактор. К тому же сволочь эта все время под ногами путается. Не ровен час наскребет доказательства, и тогда пиши пропало.

— Я тебе когда еще говорил, что с Турецким надо разоб… — Голос прервался, но затем договорил тише и на два тона ниже: —…разобраться.

— Да, но я ведь…

— Хватит! Хватит оправданий, Эдуард. Иди и сделай то, что от тебя требуется. Иначе нам с тобой обоим предъявят счет.

Турецкий щелкнул «мышкой» компьютера, и запись остановилась.

— Дальше Казанский хлещет кофе и шелестит бумажками, — объяснил он Меркулову. — Больше записи нет.

— Ясно.

Константин Дмитриевич по своему обыкновению задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола.

— Значит, с тобой, Саня, давно пора «разобраться», так?

Турецкий кивнул:

— Угу. Только у этих парней «разобралка» еще не выросла.

— Как знать, как знать… Записывающий чип взял у Дениса Грязнова?

— У него.

— Изъял или он все еще торчит у Казанского в кабинете?

— Изъял. Заходил утром к Казанскому и все подчистил. Ну что, Константин Дмитриевич, теперь ты и сам видишь, что я был прав.

— Да, похоже на то, — согласился Меркулов. — Только информации все равно маловато. Понятно, что Гафуров и Казанский — куклы, но непонятно, кто в этом деле кукловод. Кто дергает за ниточки?

— А по-моему, все понятно. — Турецкий поднял руку и указал пальцем на потолок. — Вот откуда твои ниточки тянутся. С самой вершины пирамиды.

— Если это так, то нам с тобой самое время подавать в отставку. Хотя… — Меркулов пожал плечами. — Кто сказал, что мы с тобой — полные нули?

Турецкий усмехнулся:

— Вот такой поворот мысли мне нравится.

— И все же я не верю, что все так плохо, — упрямо сказал Меркулов. — Давай-ка мы с тобой не будем делать скоропалительных выводов. Понаблюдаем, подумаем.

— А разве не ты мне говорил, что я слишком затянул с делом Риневича — Боровского?