Фридрих Незнанский - Тень Сохатого

Поляков сел за руль. Через несколько секунд они уже отъезжали от магазина, у крыльца которого успели собраться пять-шесть зевак.

— Вы разглядели его лицо? — спросил Поляков.

Боровский покачал головой:

— Нет. Я как-то… невнимательно… Я задумался, а тут — эти. Я даже не успел ничего сообразить.

— Понятно. Я тоже не разглядел.

— Он был в очках, — сказал Боровский. — И в кепке.

— И это видел. Кстати, ваши сигареты. — Поляков протянул боссу пачку «Парламента». — Закурите. Вам станет легче.

— Спасибо.

Боровский закурил. Затянулся пару раз, затем повернулся к Полякову и виновато произнес:

— Ты был прав. Извини, что я тебя не послушал.

— Бывает, — отозвался Поляков, внимательно глядя на дорогу.

— Что было потом? — спросил Турецкий. — Вы выяснили, кто стрелял в Боровского?

Поляков мрачно покачал головой:

— Мы проверяли по всем каналам, но все было бесполезно. У Генриха Игоревича тоже не было никаких версий. Он говорил, что у бизнесменов много врагов, никогда не знаешь, кто из них решится ударить тебя в спину. К тому же эти ребята действовали профессионально и не оставили улик.

— Почему вы не обратились в милицию?

— А зачем? — усмехнулся Поляков. — Вы думаете, милиция круче нас? Чушь. Мы работаем за совесть и за страх, а менты — чтобы галочку в журнале поставить. Но я вам не все рассказал. Я… Черт, без тренировок совсем разваливаюсь! — внезапно пожаловался Поляков и повертел головой, чтобы размять затекшую шею.

Затем он продолжил:

— Спустя недели две мы с Боровским ездили в головной офис «Дальнефти» на переговоры. Генрих Игоревич тогда повсюду таскал меня с собой, никому другому не доверял. Это бывает после шока. Так вот, в холле офиса в креслах сидели несколько парней из службы безопасности «Дальнефти». И один из них… я случайно перехватил его взгляд… очень неприятно на меня посмотрел.

Поляков наморщил лоб, словно пытался подобрать нужные слова, а они от него ускользали.

— Я не знаю, как вам объяснить, — продолжил он, — это на уровне интуиции. Ну, в общем, он посмотрел на меня так, словно мое лицо было лицом человека, которого он должен убрать. Только плюс к этому — усмешка. Этакая — с чувством превосходства. Как будто я был лохом, а он — кидалой.

— И вы решили, что это тот самый незнакомец в темных очках?

Поляков кивнул:

— Да. И не только из-за усмешки. Когда киллер убегал, я заметил у него в ухе маленькую серьгу. Я бы, может, и не вспомнил, но в ухе у этого парня была такая же. Маленькая, как шляпка гвоздика.

— Недопустимая оплошность, — заметил Турецкий.

— Вы правы. Но просчеты бывают даже у профессионалов. Вот и с этим парнем так же. Люди привыкают к побрякушкам у себя на теле и перестают обращать на них внимание. Ошибку допустил тот, кто забыл ему про это напомнить. Тот, кто разрешил таскать ему в ухе эту дрянь.

— Вы сказали о своих подозрениях Боровскому?

— Разумеется. В тот же день.

— И что Боровский?

— Да ничего. Он меня внимательно выслушал, потом кивнул и сказал: «Никому не говори, я все проверю сам».

— Проверил?

Поляков пожал плечами:

— Не знаю. Но думаю, что тот выстрел в Сообществе предпринимателей был связан с покушением. Плохо, что Генрих Игоревич решил мстить сам. Да и сделал это глупо.

— Вы бы, конечно, сделали умней?

— Разумеется. — Поляков посмотрел на Турецкого, дернул уголком рта и добавил: — Я не имею в виду убийство. Есть много других способов, но я не хочу их с вами обсуждать.

— Само собой, — с усмешкой произнес Турецкий. — Вы хотите еще что-нибудь рассказать?

— Про ту историю?

— Да.

Поляков опустил голову и некоторое время сидел молча — думал. Затем тряхнул головой и ответил:

— Нет. Больше ничего не могу вспомнить. Позже я пытался расспросить Боровского про ту историю. Но он ничего не ответил. Только улыбнулся, приложил палец к губам, вот так… И сказал: «Тс-с-с!..»

— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова? — спросил Турецкий.

Поляков покачал головой:

— Да нет, никто. Генрих Игоревич просил меня никому не рассказывать. Ребята, конечно, приставали — что да как. Стекло-то у «мерса» разбито. Но я им приказал помалкивать.

Слушая Полякова, Турецкий в задумчивости достал из кармана пачку сигарет, но, вспомнив, что его подопечный не выносит дыма, снова убрал пачку. Поляков улыбнулся и сказал:

— Да ладно уж, гражданин следователь, курите. Я потерплю. Тем более что я не все вам рассказал.

Турецкий закурил и блаженно выпустил в сторону струю дыма. Поляков все равно поморщился, помахал рукой перед лицом и продолжил свой рассказ:

— Был еще один странный случай. Как-то раз… примерно через три недели после покушения… я зашел к Боровскому в кабинет. По какому-то делу. Генрих Игоревич расхаживал по кабинету из угла в угол. Знаете, как тигр в клетке. Волосы у него были встрепанные, а лицо — взволнованное. Я его окликнул — он вздрогнул и остановился. Уставился на меня так, как будто не узнает. А потом улыбнулся и говорит: «Извини, Андрей, я не заметил, как ты вошел». Я его спрашиваю: «Генрих Игоревич, у вас все в порядке?» Он сразу волосы рукой пригладил, пиджак поправил и отвечает: «Да, все в порядке. Просто я только что узнал, кто мне паскудит». Я его спрашиваю: «Кто? Кто вам паскудит?»

— И что он ответил? — нетерпеливо спросил Турецкий.

Поляков усмехнулся, потом нагнулся к Турецкому и хрипло прошептал ему на ухо два бранных слова. Александр Борисович посмотрел на него удивленно.

— Да, именно так он и сказал, — подтвердил Поляков. — Я не знаю, что он имел в виду. Он вообще редко позволял себе оскорблять людей. А тут такое…

Облако табачного дыма поплыло в сторону Полякова. Он неприязненно отклонился.

— Это все? — спросил Турецкий, туша — от греха подальше — сигарету в пепельнице.

Поляков ответил:

— Да. Теперь точно все. Буду рад, если это вам поможет. И еще больше буду рад, если это хоть как-то поможет мне.

Информация, которую Турецкий получил от своих собеседников, была разрозненной и неопределенной. Теперь нужно было попытаться свести все их утверждения и подозрения воедино.

По словам Дины, Олег Риневич был обеспокоен появлением таинственной «тени из прошлого». Он считал, что «тень» собирается ему отомстить за какую-то старую обиду. Припомнил Турецкий и другие слова Дины Друбич:

«Своих коллег по бизнесу он мало жалел. Он считал, что раз уж они сами ввязались в драку, то должны быть готовы к тому, что когда-нибудь их побьют. Мне кажется, тут что-то личное… Но я не знаю что».

Что-то личное из далекого прошлого. Настолько далекого, что Риневич успел о нем позабыть. И, скорей всего, это воспоминание было общим для Риневича и Боровского. Ведь именно после появления «тени из прошлого» у обоих бизнесменов начались неприятности в жизни. Возможно, эта «тень» мстила не только Риневичу, но и Боровскому. Стало быть, оно, это прошлое, и могло оказаться тем камнем раздора, об который сломала зубы многолетняя дружба двух бизнесменов. Кто-то столкнул их лбами.