Фридрих Незнанский - Убийственная красота

— Дело не в этом. Ты обратил внимание на его взгляд? Я два альбома просмотрел. Он везде смотрит одинаково: взглядом властного, уверенного в себе человека. На исполнителя чужой воли не тянет.

— Ладно, ты сначала с профессором своим покалякай, а потом продолжим дискуссию.

Турецкий вышел возле здания клиники «Возрождение», прошел внутрь.

Профессор Нестеров проводил совещание с руководителями подразделений клиники, сообщила Изабелла Юрьевна.

— Это надолго? — хмуро спросил Турецкий.

— Они только начали. Думаю, на час, не меньше.

— В таком случае вам придется пройти в кабинет и доложить профессору о моем визите. Совещание придется прервать.

— Но… Вы же к нему не записывались на сегодня, — попыталась возразить секретарь.

— Вы понимаете, с кем вы говорите? — ледяным тоном осведомился Турецкий. — Перед вами старший следователь по особо важдым делам Генеральной прокуратуры.

— Да-да, извините… Я просто не знаю, как лучше сказать Анатолию Ивановичу…

— Вы ему скажите, что, если он сейчас меня не примет, через полчаса здесь будет служебная машина, которая доставит нас на мое рабочее место. Если ему так удобнее — пожалуйста.

Изабелла Юрьевна побледнела и, не глядя на Александра, прошла в кабинет шефа.

Минут через пять двери кабинета открылись и из них начали выходить люди в белых халатах, окидывая Турецкого, мягко говоря, недружелюбными взглядами.

Когда поток иссяк, Александр шагнул внутрь, плотно закрыв за собой дверь.

Нестеров стоял у стола, набычившись, красный как рак, исподлобья глядя на Турецкого.

— Здравствуйте, Анатолий Иванович, — спокойно произнес Александр.

— Это что, новый метод работы с клиентом: позорить его перед подчиненными? — вместо приветствия процедил Нестеров.

— Спокойно, Анатолий Иванович. Мы не в парикмахерской, и вы для меня не клиент, а подследственный. Я пришел не чай пить, а работать. Сожалею, что наше рабочее время совпадает. Чтобы не тратить его понапрасну, давайте начнем. Я пришел, чтобы провести официальный допрос. Под диктофонную запись. Прошу вас, садитесь.

Саша сел первым, не дожидаясь приглашения, указав Нестерову на место напротив. Тот сел, угрюмо сверля Турецкого своими глазами-буравчиками, слушая, как следователь перечисляет какие-то статьи УПК. Эту дребедень он пропустил мимо ушей.

Турецкий извлек из кейса две фотографии, положил их перед Нестеровым.

— Анатолий Иванович, вам знакомы люди, изображенные на этих снимках?

Нестеров придвинул к себе фотографии, надел очки. Саша внимательно следил за ним. Фотографию Круглова профессор отодвинул довольно быстро. И вцепился глазами во второй снимок. Затем поднял их на Турецкого. Краска схлынула с его лица.

«Ну вот, сейчас опять сердечный приступ выдаст — и весь допрос», — раздраженно подумал Александр.

— Повторяю вопрос: вам знакомы люди, изображенные на снимках? Напоминаю, что вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний.

— Этого человека я никогда не видел, — ровным голосом ответил Нестеров, указывая на отодвинутую им фотографию, — а вот этого когда-то оперировал. Но не могу сказать, что знаком с ним.

— Когда это было?

— Это было… — он задумался, — лет десять тому назад.

— Как его зовут?

— Я не знаю его имени. Мне он представлялся как Танцор.

— Расскажите, пожалуйста, об этом человеке поподробнее.

— Поподробнее? Девяносто третий год. Я — пластический хирург, возглавляю платную клинику. И ко мне обращается пациент.

— Но на него должна была быть заведена карточка, не так ли? Фамилия, имя.

— Вместо карточки на меня был наведен ствол. С ним еще двое были. Охрана. Я и оперировал под дулом пистолетов. Вы вообще девяносто третий год помните?

— Помню. Но вопросы задаю я. И что, этот Танцор ничего вам о себе не рассказывал?

— Нет. И так было видно, что он бандит.

— А почему он обратился именно к вам?

— Это вопрос не ко мне, а к нему. Наверное, потому, что я был хорошим хирургом.

— А может быть, у вас была в криминальных кругах слава человека, помогающего бандитам?

— Не знаю. Я в криминальных кругах не вращался. Ко мне обращались пациенты, они платили деньги. Я их оперировал. Вот и все.

— Все? А Танцор после операции не продолжил знакомства с вами?

— Он был у меня дома. Один раз.

— Вы его приглашали?

— Нет. Такие люди не ждут приглашений. Захотел приехать — и приехал. С бутылками и цветами. Решил отблагодарить.

— А после? Он не продолжил знакомства с вами?

— Знакомства мы не продолжили.

— Может быть, он поздравлял вас с праздниками? С днем рождения, например.

— Нет, ничего такого не было. Вы переоцениваете степень благодарности больных. При удачном исходе лечения они очень быстро забывают своих докторов.

— А ваша бывшая супруга, Зоя Дмитриевна Руденко, показала, что Танцор, в течение как минимум пяти последующих лет, присылал вам ко дню рождения подарки и визитки для связи.

— Ах Зоя Дмитриевна… Она большая мастерица на мистификации, — криво улыбнулся Нестеров.

— То есть вы отрицаете всякую связь с человеком по кличке Танцор?

— Отрицаю.

— А что вы делали вчера, в восемь вечера?

— Вчера? Был дома. Смотрел телевизор.

— Это кто-то может подтвердить?

Нестеров помолчал, глядя на поверхность стола.

— Нет, никто подтвердить не может.

— А каковы были ваши отношения с Вадимом Яковлевичем Климовичем?

— Опять двадцать пять. Мы же в прошлый раз об этом говорили. Это что, способ пытки: задавать одни и те же вопросы?

— Прошу ответить.

— Никаких отношений с погибшим у меня не было. Я с ним встречался один-два раза в год на конференциях или симпозиумах. Обычный человек. Вполне пристойный чиновник.

— Но ведь это Лицензионная палата отозвала лицензию, то есть запретила вам работать. Наверное, вам это не понравилось.

— Мало ли что мне не нравится? Мне, может, наш премьер-министр не нравится, и что? Если он, не дай бог, сляжет, виноват буду я?

— Вернемся к Климовичу.

— Климович сделал то, что должен был сделать. Пришли документы из Контрольного института о введении новой системы контроля нашего препарата. О том, что эти контроли не проведены. То есть Контрольный институт, а в сущности, Литвинов не разрешает применение препарата на людях. Климович, естественно, отозвал лицензию. Я бы поступил на его месте так же. Он же не обязан был, да и не мог вникнуть в суть претензий Литвинова.

— Анатолий Иванович, в первый наш разговор вы, помнится, говорили, что у вас нет личных причин для вражды с господином Литвиновым.

— Говорил.

— И готовы это повторить?

— Да.

— Ваша бывшая супруга показала, что вы несколько лет тому назад приревновали ее к Литвинову. С ее слов, господин Литвинов виновник распада вашей семьи. Разве это не личный мотив для вражды?