Фридрих Незнанский - Убийственная красота

— Неси, незабвенная, — разрешил Грязнов.

Она опять открыла дверь попкой, хотя на этот раз вполне могла бы обойтись рукой. Но, видимо, использование данной части тела для открывания двери начальника нравилось как самой Зинуле, так и ее начальнику.

Перешли к кофе и сигаретам. В кармане Турецкого заверещал мобильник. Он вздрогнул, поймав себя на том, что опасается услышать голос Насти. Не то чтобы он был не рад ее слышать, но это был бы уже четвертый звонок за день. На дисплее действительно высвечивался ее номер.

— Отключи ты его, — посоветовал Грязнов.

Турецкий так и сделал, не глядя на друга.

— Ну что, вызываем Колобова?

— Давай.

Тут же, словно рояль из кустов, в дверь просунулся Колобов.

— Куда вы, Василий Алексеевич? Я же просила вас подождать. — Зиночка пыталась оттащить от двери начальства осанистого опера.

— Зина, брысь! — отбивался опер.

— Вячеслав Иванович! Вы слышите, как он со мной?! — едва не плача, подпрыгивала за спиной Колобова секретарь. — Как не стыдно, Колобов! Поесть дай людям!

— Господи, я что, мешаю, что ли? У меня же важная информация! Вы ешьте и слушайте!

Грязнов убрал виски.

— Валяй, входи. Мы уже закончили.

Колобов пропустил вперед Маргариту Сергеевну Лисовскую, которая зашла в кабинет начальника МУРа запросто, как к соседу по площадке.

— Добрый день, Маргарита Сергевна. Садитесь, — поприветствовал ее Грязнов и сел на свое место.

— Здравствуйте, Вячеслав Иванович! И вы, товарищ Турецкий!

— День добрый. — Александр встал, пододвинул Лисовской стул.

— Благодарю вас. Боже, какие джентльмены! — закатила глаза Лисовская.

— Ну что, Колобов? Каковы ваши впечатляющие успехи? — пророкотал Грязнов.

— Они впечатляют! — с жаром откликнулся Колобов. — Маргарита Сергеевна на предоставленных мной снимках узнала человека, который накануне убийства Климовича привлек ее внимание во дворе их дома.

— Давайте снимки.

Колобов выложил на стол с десяток различных фотографий. Маргарита Сергеевна оглядела их и вытянула одну, а именно фотографию Дмитрия Круглова, изъятую из его личного дела.

— Это он.

— Вы уверены? — спросил Турецкий. — Здесь ведь только лицо видно. А вот посмотрите-ка на это фото: невысокий мужчина, джинсы, черная футболка. Вы ведь так и описывали незнакомца.

— Да, одежда похожа. Но лицо… Нет, абсолютно нет!

— Вы же показывали, что лицо толком не запомнили.

— Да. Но это потому, что оно очень невыразительное. Мне казалось, что я его не запомнила. А когда увидела, сразу узнала. Видите, у него взгляд такой… злобный, исподлобья. Он так смотрел и на нас с Вадимом. А этот мужчина, — она указала на фото Чечеточника, — он совсем другой. У него очень… выразительное лицо. И волосы такие черные. И взгляд — властный. Очень интересный мужчина, хоть и невысокий. Настоящий мачо. Знаете, он похож на Аль Пачино.

Колобов ревниво кашлянул. Лисовская тут же отодвинула фотографию Чечеточника.

— Я уверена, товарищ Турецкий, что видела во дворе, накануне убийства Вадима Яковлевича, именно этого мужчину! — Она опять ткнула наманикюренным пальцем в Круглова.

Лисовская-то держится как своя, как член оперативно-следственной группы, усмехнулся про себя Александр.

— Хорошо. Спасибо вам, Маргарита Сергеевна. А когда возвращается ваш сосед? Тот, чье место заняла вечером накануне убийства серая «копейка». На днях, должно быть?

— Да, в четверг. Я видела его мать, она приходит цветы поливать. Так она сказала, что Николай приезжает в четверг. То есть через два дня.

— Что ж, еще раз спасибо.

— Колобов, проводи милейшую Маргариту Сергевну в свой кабинет и оформляй протокол свидетельских показаний, — дал команду Грязнов.

Сладкая парочка исчезла.

— Этак придется брать Лисовскую в свой штат, — усмехнулся Грязнов. — Ну что, Саня? Что высвечивается?

— Высвечивается Круглов, однако. Исчезнувший электрик. Нужно обыск у него делать. Пока ничего другого не высвечивается. Танцор оказался ложным следом.

— Уверен?

— Конечно. Ты же видел, как он живет. Мы уже знаем, кем он стал в новой жизни. Преуспевающий бизнесмен. И как лихо он может раправиться с каждым, кто напомнит ему о прошлом, — тоже видели. В морге, на соседнем столике. Так что доктор Нестеров — это для него преданье старины глубокой.

— Так он же ему открытки слал?

— Блеф. Это Зои Дмитриевны выдумки. Так я думаю. Им нужен был мотив ревности…

— Кому — им?

— А-а, я ж тебе еще не рассказал о вчерашнем дне.

— Да, любопытно было бы послушать. Я тебе домой звонил. Ирина сказала…

— Ладно, некогда сейчас. Я к себе двинусь. Может, сегодня же успеем с обыском. Позвоню позже.

В приемной Саша послал Зиночке воздушный поцелуй, но девушка лишь с достоинством кивнула головкой и уставилась в компьютер.

Прибыв на Дмитровку, Саша ринулся прямо к Меркулову. Клавдия доложила, что начальник будет нескоро. Уехал в Думу.

— Я вам сообщу, Александр Борисович, когда Константин Дмитриевич вернется, — официальным тоном произнесла она.

— Спасибо, радость моя! — улыбнулся Турецкий.

— Ой, ладно… У вас нынче другие радости… — не глядя на него, съязвила Клавдия.

Чего это они все? Откуда? Не успеешь влюбиться, уже все всё знают. Однако!

Оказавшись в собственном кабинете, Саша решил попить кофе в спокойной обстановке. Пока закипал кофейник, он курил, глядя в окно.

Мобильник, включенный по выходе из кабинета Грязнова, опять зазвонил. Номер абонента был неизвестен Турецкому. Он снял трубку.

— Александр Борисович?

— Да, слушаю.

— Это Маша.

— Кто?

— Консьержка из дома девять. По Староконюшенному.

— Да-да, помню. Здравствуйте, Маша.

— Вы просили меня вчера сообщить вам, если Литвиновы уедут из дома.

— Да, просил.

— Так Марат Игоревич вскоре после того, как вы ушли, уехал на машине.

— А что же вы мне не позвонили?

— Я звонила. У вас мобильник был отключен.

— Как это? — Саша помнил, что не отключал трубку, находясь у Насти.

— Ну да, отключен. Я несколько раз звонила.

— Ну да, правильно, я был… Ну, неважно. А что, Литвинов вернулся?

— При мне — нет. Я сменилась в девять утра, он не возвращался.

— А Литвинова?

— Ой, про нее он сказал, что у нее подскочило давление, что ее нельзя беспокоить. Что он ей врача вызвал.

— И что? Был врач?

— При мне — нет. И еще… вы просили вспомнить про одиннадцатое или двенадцатое сентября. Я не знаю, нужно ли это…

— Маша, вы приходите, пожалуйста, в Генпрокуратуру. Это на Дмитровке. И все мне расскажете.

— Ой, я сегодня никак не могу, — испугалась девушка.

— А завтра?

— Завтра приду. Когда?

Саша прикинул, что утро могло быть занято какими-нибудь срочными делами.