Фридрих Незнанский - Факир против мафии

Она посмотрела на Турецкого с улыбкой и вдруг спросила:

— Скажите, Александр Борисович, а вы верите в гадания?

— В гадания?

Она кивнула:

— Да. Я хорошо гадаю, это у меня от бабушки. Хотите, погадаю вам? Мне кажется, у вас очень интересная судьба.

— И сколько мне это будет стоить?

— Почти нисколько, — улыбнулась Регина. — Если гадание понравится, пригласите меня на ужин в ресторан. Вам ведь все равно здесь нечем заняться. А я в последние дни много работала, и мне бы не помешало немного развеяться.

Александр Борисович пожал плечами:

— Ну давайте, коли не шутите.

Он протянул руку. Регина взяла руку Турецкого и перевернула ее вверх ладонью. Она долго вглядывалась в ладонь, потом подняла взгляд на Турецкого и сказала:

— У вас очень необычная линия жизни. Несколько раз она прерывалась, но вы все еще живы.

— Цепляюсь за жизнь, как вьюн за изгородь, — пошутил Александр Борисович.

— Это хорошо. Не будь у вас такой воли к жизни, вы бы давно уже были трупом. — Она вновь уставилась на ладонь «важняка». — У вас есть жена, и вы ее очень любите, — сказала Регина, разглядывая линии. — Но вы не самый верный муж. Несколько раз вы ей изменяли. Ну или были близки к тому, чтобы изменить.

— Как любой мужчина, — снова усмехнулся Турецкий. — Все мы ходим по краю.

— Много раз опасность угрожала вашей жене, — продолжила Регина, не обращая внимания на его слова. — И все это из-за вашей работы. Вы и представить себе не можете, что она пережила. Так… Что тут у нас дальше… Ага. Вы человек совестливый, но не всегда следуете своим принципам. Купить вас нельзя, но обмануть — можно. Вы довольно часто болеете простудой, но в принципе у вас на редкость здоровый организм, Александр Борисович.

Турецкому стало неуютно. Эта женщина говорила так, словно читала его биографию. Александр Борисович понимал, что большинство ее фраз — универсальны и подходят любому человеку, но никак не мог отделаться от мысли, что она и впрямь каким-то чудесным образом прокралась в его мозг. Или в карму. Или как там это называют буддисты?

А Регина тем временем продолжала, не обращая внимания на его смущение:

— Вас любят женщины. А многие мужчины вас ненавидят. Ненавидят всей душой. От вас исходит опасность. Многие хотели бы вас убить, но, пока вы человек системы, вам ничто не угрожает. Любой самодеятельный акт или поступок влечет за собой беду. И не только для вас, но и для ваших близких.

— Похоже на угрозу, — заметил Турецкий.

Регина посмотрела на него из-под нахмуренных бровей и сухо ответила:

— Я всего лишь читаю вашу судьбу. И не хочу вас обманывать.

— Тогда, может быть, скажете, что меня ждет в ближайшем будущем?

— Запросто, — кивнула Регина. Она нежно провела пальцем по ладони Турецкого, потом подняла на него взгляд и сказала: — Вы умрете. И умрете не своей смертью.

По жилам Турецкого пробежал холодок. Он усмехнулся и спросил:

— А поподробнее нельзя? Как я умру? Машина меня, что ли, собьет? А может быть, я утону в ванне во время мытья? Или зарежусь бритвенным станком?

— Ни то и ни другое, — сказала Регина. — Вас убьют. У вас есть всего лишь один шанс из тысячи, что вы останетесь живы.

— Вот как? Ну хоть один. И что я должен для этого сделать?

Регина пожала плечами:

— Этого я не знаю. Возможно, избегать опасностей. А возможно, наоборот — идти напролом. Этого никто не может сказать. Вы помечены смертью, Александр Борисович. И значит, помочь вам может только Бог.

— Не слишком оптимистичный прогноз, — сказал Турецкий.

Регина вздохнула и ответила грустным, упавшим голосом:

— Уж какой есть. Мне жаль вас, Александр Борисович. Правда, жаль. Но я всего лишь читаю знаки судьбы. Я не пишу их сама. Если бы это было в моих силах, я нагадала бы вам двести лет счастливой жизни.

— Мне хватило бы и ста. Но тем не менее ужин вы заработали. — Турецкий убрал руку и поднялся с дивана. — Хотите, поужинаем прямо сейчас? Я с утра ничего не ел.

— Если вы согласны подождать, пока я оденусь и сделаю пару коротких звонков, то да.

Турецкий кивнул:

— Я подожду.

…Место для ужина выбрала Регина — «на правах аборигена», как она выразилась. Это был небольшой уютный ресторанчик со смешанной кухней и «живой музыкой», которую представлял долговязый, сухопарый музыкант, лениво перебирающий клавиши черного рояля.

Регина была в каштановом парике и узких, модных очках с неизменно затемненными стеклами. «Не люблю, когда на меня пялятся, — объяснила она свое преображение Турецкому. — А так меня никто не узнает».

Ее и впрямь было не узнать. Из первой красавицы Литвы и всенародной любимицы (этакой леди Дианы литовского разлива) она превратилась просто в красивую, стильную, хотя и неброско одетую женщину.

Официант был быстр и немногословен. Он был из тех редких официантов, которые схватывают все на лету и, абсолютно не суетясь, успевают сделать все: и принять заказ, и описать блюдо, и что-то посоветовать клиенту, ориентируясь на его вкус и запросы.

Не прошло и двадцати минут после того, как Турецкий сделал заказ, а горячее (вдобавок к молниеносно появившимся салатам) уже стояло на столе, в запотевшем графинчике поблескивала водка, а в длинной бутылке мерцало красное вино. Турецкий, по совету Регины, заказал себе острый мексиканский фахитос, а вдобавок к нему еще пару таких экзотических кушаний, что от одного их вида у Турецкого напрочь пропал аппетит, а желудок ответил недовольным урчанием.

— Почему вы захотели со мной поужинать? — спросил Турецкий, разливая спиртное.

— Вы интересный человек, — ответила Регина. — Я редко таких встречаю.

Александр Борисович усмехнулся и приподнял брови:

— Неужели? При вашей-то профессии?

— А что тут удивительного? — пожала плечами Регина. — Я ведь общаюсь в основном с чиновниками. А они — народ серый и… как это по-русски… предсказуемый, да?

— Вам виднее, — пожал плечами Турецкий.

— К тому же их я вижу насквозь, — продолжила Регина. — А вас — нет. — Она улыбнулась. — Такие люди, как вы, всегда были для меня загадкой.

— Что же во мне загадочного?

Регина подумала и сказала:

— Вы — рыцарь. Что-то вроде Дон Кихота.

— Намекаете на ветряные мельницы? — улыбнулся Турецкий.

Она покачала головой:

— Нет. Вам приходится иметь дело не с мельницами, а с реальным злом. Вы как Геркулес, который дрался с гидрой. Помните? Той, у которой на месте каждой отрубленной головы вырастало две новых.

— Это всего лишь миф, — ответил Турецкий. — В реальной жизни количество голов не уменьшается, но зато и не увеличивается — и все это благодаря нашей работе. Мы поддерживаем баланс.

— Не знаю… — раздумчиво ответила Регина, держа в узких ладонях бокал с вином. — Мне кажется, вы не правы. Зло само себя регламентирует. А вы — всего лишь инструмент в его руках. Ведь если бы баланс нарушился, зло бы уничтожило само себя. Вот и получается, что вы служите не добру, а злу. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как жаль, что вы сами этого не понимаете.