Фридрих Незнанский - Факир против мафии

Внезапно Турецкий почувствовал такое жгучее желание обладать этой женщиной, что у него заломило в висках.

— Вы покраснели, — сказала Регина. — Кровь прилила к лицу. Это из-за водки, да?

Турецкий покачал головой:

— Нет. Из-за вас.

— Неужели? Значит, вы все-таки хотите пригласить меня на танец?

Турецкий поднялся со стула, обошел столик, встал напротив Регины и с легким, полунасмешливым поклоном протянул ей руку.

Потягивая безалкогольное пиво и листая журнал, Эл внимательно наблюдал за Турецким. Он видел, как московский сыщик впился взглядом в лицо Регины, как скользнул глазами по обтянутой платьем груди женщины и как порозовели при этом его щеки. Эл усмехнулся. Все-таки Турецкий был, во-первых, мужчина, а уже потом — сыщик. А значит, его легко можно было поймать. Пожалуй, так же легко, как и Лапшиса. Старый агент тоже был опасным противником, но стоило этой женщине ему улыбнуться, как тот немедленно позабыл об осторожности и нарвался на пулю.

Турецкий тем временем пригласил Регину на танец. Перед тем как подняться, Регина надела свои дымчатые очки. Если Эл в чем-то и завидовал женщинам, так это в том, с какой легкостью они меняют внешность, не вызывая при этом никаких подозрений. Достаточно одного, двух штрихов, и лицо женщины меняется до неузнаваемости. «Вечерняя» Регина тоже была абсолютно не похожа на себя «дневную» — в этом стильном парике, в этих модных очках, — но в любом обличье она оставалось удивительно красивой женщиной.

Они танцевали под медленную музыку, глядя друг другу в глаза. Регина что-то тихо шептала Турецкому, и щеки его наливались краской. Сам того не замечая, он все теснее и теснее прижимался к Регине.

«Как простой мальчишка», — с иронией подумал о нем Эл.

Нет, этого противника ему явно не стоило опасаться. Простой мужик, несложная мишень.

Мелодия закончилась, и танцующая пара распалась. Турецкий и Регина вернулись за столик, однако Эл успел заметить, как на последнем аккорде губы Турецкого коснулись щеки Регины. А перед тем как выпустить красавицу из объятий, бедный сыщик не удержался и порывистым движением поднес ее руку к своим губам. В ответ Регина улыбнулась и посмотрела на него с невыразимой нежностью.

«Готов», — подумал Эл.

Посидев еще минут пять, Турецкий подозвал официанта и расплатился с ним. Затем пара поднялась из-за столика и направилась к выходу. При этом Турецкий ласково и бережно поддерживал Регину за талию.

Эл расплатился и отправился за ними.

«Пока на свете есть женщины, ни один мужчина не может чувствовать себя в безопасности, — флегматично думал Эл, следуя за Турецким и Региной на стоянку машин. — Неуязвимы только импотенты. Хотя… У импотентов нет страстей, поэтому они слишком вялы и нерешительны. Их душит комплекс неполноценности, поэтому они нервозны и чувствительны к обидам. Это и делает их уязвимыми. А раз так, значит, уязвимы все».

Регина и Турецкий сели в «сааб» Регины, машина завелась и медленно выехала со стоянки. Эл завел свой «опель» и поехал за ними, держась от «сааба» на почтительном расстоянии. Он знал, что Регина будет ехать медленно, давая ему возможность ехать следом так же медленно и спокойно, не привлекая излишнего внимания. А если даже она и «оторвется», Эл знал, где ее искать. Ведь они направлялись к Регине домой.

План был прост, но не гениален. Более того, он был абсолютно банален, даже схематичен. Однако Эл никогда не гонялся за оригинальностью. Он никогда не стрелял жертве прямо в лоб, стараясь умертвить ее одним выстрелом, не отливал пуль из золота (он видел это в одном американском фильме), не убивал экзотическим оружием — дамасским клинком, ядом кураре или сицилийской гарротой. Он действовал просто и максимально эффективно, стараясь не оставлять следов и не наводить легавых на мысль о каком-то особом «почерке убийцы».

Так вот, план был прост и банален. Регина должна была заманить Турецкого к себе домой, — пожалуй, этот пункт был самым легким, потому что ни один нормальный мужчина не мог отказать Регине. Затем она накачивала Турецкого коньяком, водкой, ну, или что он там предпочитает. И после всего — выдворяла за порог, превратившись из ласковой козочки в ядовитую фурию.

Конечно, Турецкий мог не захотеть уходить от красивой, раздразнившей его женщины «в мороз и в ночь», но Регину трудно было назвать беззащитной и слабой девушкой, уж она бы нашла способ избавиться от пьяного сыщика. А дальше в дело должен был включиться Эл и его верный друг — пистолет «ТТ» со спиленным номером. Один или максимум два выстрела — и Турецкий навсегда покидает Литву, а заодно и матушку-Землю, чтобы встретиться со своими праотцами.

План был прост. Настолько прост, что он дал сбой на самом первом этапе. В подъезд Турецкий не вошел. Он распрощался с Региной на улице, повернулся — Регина так и замерла на пороге с фальшивой улыбкой и выпученными от изумления глазами — и двинулся к стоянке такси, внимательно поглядывая по сторонам.

Походка у него была твердой и трезвой, а правая рука — предусмотрительно опущена в карман куртки. Причем карман этот не был узким и неудобным, как у Лапшиса, нет, в таком кармане могла уместиться вся артиллерия Литвы, и еще осталось бы немного места.

И Эл решил не рисковать. Даже если ему удастся «убрать» Турецкого, вряд ли он сможет сделать это быстро и бесшумно. А другой сценарий Эла не устраивал.

В тот вечер — вопреки мрачным прогнозам Регины Смайлите — Турецкий остался жив.

Можно было бы сказать, что Александра Борисовича спасла судьба. Но на самом деле все обстояло иначе. Александр Борисович Турецкий был обязан жизнью не какому-то там фатуму или року, а своему слабому желудку. Он, этот самый желудок, был страшно недоволен тем, что его напичкали острыми кушаньями, от которых у него начались колики. А вслед за тем Турецкий сильно, просто до помутнения сознания, захотел в туалет.

В момент, когда это произошло, Турецкий и Регина как раз подходили к подъезду.

— Подниметесь? — спросила его Регина негромким, грудным и хрипловатым голосом, каким обычно разговаривают с клиентами девушки из службы «телефонного секса».

— Рад бы, но не могу, — честно признался Турецкий, стараясь сохранить самообладание.

— Между прочим, я варю самый вкусный кофе во всем Вильнюсе, — с обворожительной улыбкой произнесла Регина. — И к тому же у меня полный бар выпивки.

Турецкий демонстративно глянул на часы, досадливо (а на самом деле от дикого приступа боли) поморщился и сказал:

— Никак не получится. Слишком много дел. Простите.

Брови Регины удивленно дрогнули. Однако она быстро взяла себя в руки и сказала с томностью и грустью в голосе: