Борис Седов - Правила боя

Пробравшись сквозь пеструю, пахнущую восточной пищей и потом, толпу, я огляделся. Помимо желтых машин такси с привычным зеленым огоньком и шашечками на дверцах, были и машины частников. Они стояли отдельно, особняком, от битой, кривобокой «копейки» до новенькой, сверкающей «ауди»…

Ко мне подскочил шустрый мужичонка с ключами в руке:

– В город поедем?

– Поедем, – согласился я.

Мужик аккуратно, двумя пальцами, взял меня за рукав, подвел к «Жигулям», ухоженной, средних лет «пятерке», и открыл переднюю дверцу. Из стоящей на солнцепеке машины пахнуло банным жаром, и я попятился.

– Не бойся, парень, – весело сказал водила, – окна откроем, в дороге продует, мерзнуть еще будешь.

Пришлось сесть. Обивка сиденья тоже была горячей.

– Куда? – спросил он, заводя мотор.

Я прислушался, двигатель работал ровно и тихо, без обычных для «Жигулей» стуков, хрипов и всхлипываний.

– Хороший движок, – сказал я.

– А то, – обрадовался он, – клапана, карбюратор, все – будьте-нате! Куда едем-то?

– Рули пока на Петроградскую, там скажу.

– Петроградская – это хорошо, – одобрил водитель.

Выехали на Киевское шоссе, и мужичок спросил:

– Ты торопишься?

– А что? – удивился я.

– Да вон, ребята голосуют, может прихватим? И тебе веселее, и я на бензин заработаю, – и он указал рукой далеко вперед.

– Давай, бери, – нехотя согласился я, но шоферским сердцем понимал, что терять пассажиров нельзя.

Водила лихо тормознул у обочины. Трое парней, не спрашивая разрешения, влезли на заднее сиденье, и мы тронулись в путь.

До поста ГАИ ехали аккуратно, но, проехав его, водила вдавил педаль газа до пола. Однако наслаждаться скоростью пришлось недолго, мужик внезапно резко свернул направо, в небольшой лесок, и ударил по тормозам.

Я едва не выбил лбом стекло, но это, возможно, и спасло мне жизнь. Сидевший сразу за мной парень пытался накинуть мне на шею удавку, но тоже не удержался и, привстав, ткнулся животом в спинку моего кресла.

Еще не понимая, что я делаю (даже и не я, а то сидящее во мне животное, которое спасало сейчас свою жизнь), я схватил парня за левую руку и то ли бросил, то ли просто перетащил в щель между своим сиденьем и креслом водителя. При этом он хорошо приложился виском о рычаг переключения передач и затих.

Совершая эти несложные, но нужные для моей жизни действия, я не выпускал из вида и остальных участников событий. Водитель и один из парней с заднего сиденья разом открыли свои двери и полезли наружу, а последний, третий, сунул руку за пазуху, где, как я уже знал по прошлому своему опыту, нехорошие люди держат пистолет.

Ничего похожего на оружие у меня не было, поэтому я снова схватил затихшего в отрубе парня и рывком кинул на потенциального стрелка. Получилось даже удачнее, чем я ожидал.

Как выяснилось позднее, парень уже почти вытащил пистолет, но удар падающего на него тела заставил его невольно нажать на курок. Ствол пистолета, к несчастью для него, был направлен ему в живот.

Одновременно с выстрелом я открыл дверцу машины и выпал наружу. Конечно, я думал о том, что в этот момент поделывают двое других моих противников, и есть ли у них оружие, но действовал я быстрее, чем думал, и поэтому, когда они с двух сторон обежали машину и одновременно появились передо мной, в моей руке уже был баллонный ключ, найденный под сиденьем.

Водитель был вооружен монтировкой, второй был безоружен, по крайней мере руки у него были свободны и я, опять-таки не думая, изо всех сил метнул баллонный ключ ему в живот.

Потом, вспоминая подробности этой скоротечной схватки, я понял, что нужно было в первую очередь обезвредить водителя. Но, руководствуясь инстинктом, я поступил совершенно правильно – действия вооруженного человека предсказуемы, они определяются характером оружия, которое у него в руках, а вот действия безоружного предсказать трудно, он может достать из кармана нож или пистолет, поднять с земли камень и вообще поступить черт знает как, поэтому – вырубать надо было именно его, безоружного, что я и сделал. К хорошему удару баллонного ключа он не был готов и со стоном согнулся пополам, ухватившись руками за живот.

В этот момент водитель замахнулся монтировкой, но я этого ждал – что еще может сделать человек, имея монтировку в руках, только замахнуться и ударить, во всяком случае попытаться. Вот он и попытался.

Но я откатился в сторону, вскочил на ноги и жалел только об одном – с правой руки бить было неудобно. Поэтому, пока его правая рука с монтировкой опускалась на то место, где только что лежал я, моя левая рука, сжатая в ударный кулак, вошла в соприкосновение с его подбородком, и я удивился тому, какие слабые бывают люди – не выдерживают простого удара с левой.

И только я хотел вплотную заняться последним из дееспособных налетчиков, как на шоссе, которое и было-то в двух шагах от нашей машины, раздались звуки сирен, и сразу две милицейские машины порадовали меня своим появлением.

Впрочем, я рано радовался – стражи порядка немедля меня скрутили, надели мне на руки наручники и препроводили сначала в отделение, а недолго погодя и в знаменитую тюрьму «Кресты».

Вообще, слава тюрем, острогов и прочих мест заключения в нашей стране меня поражает. Спроси человека, живущего в глухой сибирской тайге и никогда не выезжавшего со своей заимки дальше районного центра, какие достопримечательности есть в Москве, он вспомнит Кремль, потому что там Путин, может быть, вспомнит Мавзолей и, думаю, на этом череда его московских ассоциаций прервется. Но попроси меня назвать московские тюрьмы, и легко приходят на ум Бутырка, Таганка, Лефортово, Матросская Тишина…

Почему «Кресты» называются «Крестами», я узнал в первый же день своего там пребывания.

Сначала меня продержали полдня в «обезьяннике» милицейского участка, совсем мной не интересуясь. Как я узнал позднее, менты были заняты тем, что пристраивали в различные больницы покалеченных мною людей, а самого неудачливого, пытавшегося застрелить меня из пистолета, они поместили в морг, потому что он получил «несовместимое с жизнью огнестрельное ранение в область брюшной полости, вызвавшее обильное внутреннее кровоизлияние и смерть потерпевшего».

Заняты они были весь день, когда в шесть часов вечера пришел новый дежурный по участку, то он вяло поинтересовался, кто это там сидит в «обезьяннике».

– А черт его знает, – весело ответил сдающий смену милиционер. – Его мужики из убойного утром привезли, в «обезьянник» кинули, вот он и сидит.

– А… – сказал заступающий на пост и его интерес к моей персоне пропал.

Только поздно вечером клетка открылась, и мужчина в штатском провел меня в комнатку с двумя древними письменными столами, сейфом, на котором фломастером были написаны телефонные номера, и парочкой стульев.