Олег Джурко - Тротиловый эквивалент возмездия-1. Предназначен в палачи. Боевик

Эти похороны для Александра Коробейникова открыли неизмеримую ценность его собственной шкуры. Какая никакая, а своя. Не с принятием воинской присяги, как считается в военкоматах, началось его возмужание. Возмужание началось а с необычных похорон почти неизвестного ему человека. Похорон в которых участвовали одни товарищи Заболотникова и лишь три женщины: мать его и две первые супруги…

Майор метеоритом смерти промчался со своим пистолетом Макарова в непосредственной близости от той страшно тонкой нити, на которой висела и по случайности еще продолжает висеть над бездной небытия бесценная жизнь Коробейникова. Впервые нутром он почувствовал, что есть кроме секса и других менее азартных удовольствий более важное, самое важное удовольствие – оставаться в этом мире живым, удовольствие просто дышать, видеть, и слышать посреди смертельных опасностей окружающего мира.

Так Жизнь Сашки Коробейникова была расколота на две неравные половины: до похорон и после похорон майора Заболотникова. Хотя, если честно, – похороны это внешняя трещина раскола. Настоящий разлом произошел внутри его. Теперь жизнь навсегда будет делиться на "до" убийства армейского приятеля, сержанта Валеры и после убийства такого же как он салаженка, ничего в своей жизни толком так и не распробовавшего.

В жизни "До того" все было "на авось", кое как и казалось важнее самой жизни, поскольку Жизнь лишь ограничивала, обкрадывала удовольствия. Устройство жизни не позволяло пить вино и забавляться с девчонками день и ночь изо дня в день беспродыху. Жизнь приносила усталость и отвращение. Жизнь устраивала разлуки с девчонками и приносила безденежье. Учила уму разуму, практичности даже в самых искренних порывах тела и души. Приносила привычки и обязательства перед теми кого трахаешь. По этой причине не редко приходилось ущемлять свои чувства. Особенно при безденежье, приходилось делить постель не с молодняком, у которого щель, с копеечку, а с богатенькой Серафимой. А у Серафимы, стареющей скульпторшей, Заслуженной художницы России давалка была раздолбаная, да еще и бешеная.

Выходило, в жизни "До того" он был абсолютно ото всех и ото всего смертельно зависим. В жизни "после того" он уже более никому не позволит приблизиться к Нити своей жизни ближе чем на расстояние вооруженной руки. Вооруженной чем угодно, и чем попало. Ни от тех кто его любит и хочет, ни от тех кто его не любит Жизнь его никогда больше зависеть не будет.

Присутствие на похоронах попа и дьякона напомнили Коробейникову, что он тоже православный христианин. Что и его жизнь дана Господом Богом под его личную ответственность. И только перед ним он будет держать в свое время ответ если не сохранит в целости доверенное ему достояние, его Жизнь. Он должен жить и жить вопреки всем опасностям окружающего Мира. Он должен выживать, когда другим выжить не удастся. И он выживет.

После несвойственных ему размышлений на кладбище, Коробейников почувствовал себя на земле увереннее. По-ученому если, – он обрел понимание, что такое Смысл Жизни. Не вообще Смысл Жизни, о котором в школе все уши прожужжали учителя, а Смысл его Личной Жизни. Все другие соображения, касающиеся жизни "других" людей, постепенно отодвинулись на второй, третий, тридесятый планы. И это справедливо! И тем "другим" никто не мешает выживать в силу своего упорства и жизнестойкости. Но не за счет потерь Александра Александровича Коробейникова.

На следствии Коробейников неукоснительно держался версии случившегося на квартире Заболотникова, складно состряпанной прапорщиком Стебельковым. Были коварные вопросы следователя и прокурора о происхождении обоих синяков, заделанных прапором на торце. Были попытки военной прокуратуры учинить какие-то следственные эксперименты и запугать свидетеля убийства трех блядей длительным сроком заключения. Врали крючки, что, дескать, Стебельков раскололся и предал подельника. Предлагалось подставить Стебелькова… Но Александр тупо твердил одно и то же, почти слово в слово повторяя свои показания из допроса в допрос.

По своей инициативе ни разу не упомянул Коробейников благодетеля своего. Вот о сержанте Сереге рассказывал подробно и не без совершенно искренней дрожи в голосе. Они действительно были корешами и тут врать нужды не было. Если же ехидный прокурор требовал что-то сообщить о прапорщике Стебелькове, Александр скупо талдычил, что он пришел в гости к Ариадне, а не к прапорщику. Стебельков был давним приятелем Ариадны. Какой был смысл следить, чем Стебельков занимался, после того как гости Ариадны Заболотниковой упились в сиську и разбрелись. Он же к Ариадне не приставал…

И о жене майора рассказывал Коробейников охотно. Когда виновник твоих неприятностей дал дуба, легко уживаются вранье и правда. Да, да, да! Он дружил с Ариадной Грибалевой, не пожелавшей при регистрации брака честно взять фамилию мужа. Познакомились на пляже запруженной речки рядом с военным городком. Там все купались. Разве солдат во время увольнительной не имеет права искупаться?

– Да, да, да, Ариадна первая обратилась Ко мне. Говорит: "Солдатик, а солдатик. Натри симпатичной женщине спину кремом для загара". Они все красивые, когда голые. Она тощая, у ней и задница сморщилась от старости. А я суходрочкой не занимаюсь, мне нужно было… А как сказала она про себя " симпатичная женщина", так меня как током ударило. Я разул глаза и вижу что она совсем не старуха, не тощая, а стройная. Я понравился Грибалевой и мы стали целоваться. Как было солдату отказаться от такой симпатичной женщины. Тем более, что женщина жаловалась, что муж ее не удовлетворяет и, чтобы хорошо кончить, ей приходилось заниматься мастурбацией. Откуда мне было знать что она замужем, что муж у нее майор, а я только, только получил первую лычку. Я ничего такого не думал, даже когда Ариадна привела меня на свой садовый участок. Нас часто приглашали офицеры покопать грядки или траву скосить. Я ничего не думал. Но отказываться тоже не стал. Она давала мне поесть и выпить. Я влюбился. – А что простой солдат не имеет права влюбиться в женщину. Мы тоже люди! А когда Заболотников стал избивать Валеру я стал защищать сержанта, мы с ним в одной роте служим, и Стебельков защищал… А потом майор ударил Валеру подсвечником и стал стрелять в женщин.

ГЛАВА 5 ПЕРВОЕ ПОРУЧЕНИЕ ПОДЕЛЬНИКА

Под ироничное шуршание протоколов на прокурорском столе повторял Александр легенду своего преступления все более агрессивно и это быстро прокурору надоело.

Через две недели к четверному убийству майора Заболотникова интерес у прокуратуры как-то сразу пропал. Неожиданно Коробейникова вызвал в канцелярию писарь и протянул приказ командира роты. Александр опешил. Ни с того ни с сего ему приказывалось убыть в отпуск на десять суток, включая время нахождения в пути.