Сергей Зверев - Антидиверсанты

Но Березняк ничего не боится. Странно ухмыляясь, стоит в двадцати шагах от входа, положив руки на пояс, словно собрался сплясать гопака.

Коваль через несколько секунд оказывается в двух шагах от сержанта, будто перелетает на крыльях гнева.

Как происходит расправа, Коваль не знает. Ярость сжигает все мосты целесообразности, стирает записи с сим-карты воспоминаний.

Сохранилось там лишь одно. Окровавленное лицо зверски избитого подонка. Прижатый к грязному полу, пропахшему машинным маслом, гнилью и тленом, он изрыгает свои проклятия:

– Не будет больше на украинской земле ни москалей киевских, ни татар!..

Северо-восточная Украина

Полигон

18 августа

01.03

Рич действительно стрелял лучше всех в отряде, если не считать самого командира. Потому и стал снайпером. Когда он рванулся вперед, в том направлении, где лежал убитый минуту назад Ник, то принял решение экономить патроны и открывать огонь только тогда, когда не сомневался в том, что его пули достигнут цели.

Один из новых врагов, скрывающийся левее металлической трубы в сорока футах впереди, вел бой недостаточно уверенно. Рич метнулся вправо, не обращая внимания на боковой огонь другого стрелка, направленный в сторону бункеров, упал в траву, прополз по-пластунски метра четыре и только после этого грамотно прицелился, скрытый от случайного попадания обломком бетонного блока.

Рич действовал так, как привык, почти бессознательно выбирая исключительно верные, единственно возможные в создавшихся условиях маневры. Кажется, он не допустил ни малейшей ошибки. Поэтому, сделав очередной выстрел, сначала не поверил тому, что произошло.

Его все-таки ужалила пуля. Сильно ужалила. Правая сторона камуфляжной куртки мгновенно стала красной от крови. Как же это произошло? Все отработано, сведено в ряд простых последовательных действий. Он же засек противника. После такой отработанной длинной очереди, косой молнией, по диагонали, рассекающей бурьян напротив, попадание во врага было гарантировано. Вместо этого – ответный ход, пуля, которая на излете, на последнем издыхании своей убойной силы, все-таки успела сотворить свое черное дело…

Рич отполз назад на два метра, провел ладонью по плечу. Shit! Кровь течет ровно и сильно, обильно поливая стебли растений. Он чувствовал боль при любом движении, в правой руке ощущался тремор. Очевидно, что перебиты сухожилия, но самое плохое связано с другим. Ранение несквозное, пуля проникла глубоко. Может быть, расщепила костную ткань?

Стискивая зубы, чтобы не застонать, Рич вытянул левой рукой приемопередатчик, тут же окрасившийся кровавыми разводами, словно его окунули в миску с алой краской, и послал экстренный вызов. Он знал, что это запрещено, но сейчас, когда ситуация полностью вышла из-под контроля, другого выбора не оставалось.

– L-97, прием!

– L-94, L-97 принял. Что у тебя?

– Я ранен, Томсон. Плохо ранен…

– Принял, Рич! Жди! – с некоторым опозданием ответил командир.

Метрах в ста правее грохотали перемежающиеся автоматные очереди. Временами они начинали стрекотать синхронно, как тетерева на токовище.

Дело – дрянь. Без помощи не выкарабкаться! Рич попытался вытащить индивидуальный медицинский пакет. Это удалось только с третьего раза. Он разорвал зубами обертку, достал шприц-тюбик с анестезирующим раствором, сжав челюсти, вколол в предплечье. Не удержался, приглушенно застонал. Без толку. Самому невозможно себя перебинтовать. Если в ближайшее время сюда не придет кто-то из группы, истечешь кровью. Неужели это ВСЁ?

Рич развернулся, лег на живот, подтянул к себе приклад автомата. И тут увидел всего в десяти шагах своего врага…

Противник приполз справа. Он не мог зафиксировать местоположение Рича – американского снайпера скрывал продолговатый бетонный обломок. Враг, видимо, потерял Рича из вида. Вот в чем дело!

Почему он не ведет огонь по бункерам? Тянет время? Дилетант?

Нет, ни в коем случае. Опытный и грамотный боец. Ведь это было понятно еще в самом начале боя. Перемещался он маневренно, а главное, успел, разрази его «Томагавк», попасть в Рича!

Конечно, профи, сомнений нет. Наверное, бережет патроны, хочет поразить цель наверняка. А сам надеется в последний момент нырнуть в сторону. Рич сам знал подобные приемы. Он, к примеру, готов в любое мгновение уйти вбок с директории выстрела с такой скоростью, которой могут позавидовать даже пули со смещенным центром тяжести. Точнее сказать, был готов еще минуту назад…

Мстительная мысль добавила энергии в слабеющие руки. Превозмогая страшную боль, Рич отполз еще на полметра влево, под листья огромного лопуха, стискивая в руках автомат. Раздвинул в стороны поломанные крапивные стебли, прицелился, учитывая то, что противник, конечно же, продумал, куда бросится, спасаясь от разящей очереди. Видимо, вон туда, направо, в ложбину около металлической трубы. Очень правильное решение. Рич и сам бы поступил так на его месте.

Не торопиться.

Забыть про боль.

Выдержать директорию выстрела. Ведь враг уже почти целую минуту не уходит с одного места.

«Чего ты ждешь, стервец? Почему не вступаешь в бой с Томсоном?»

Мысли путаются…

«Конечно! Он же не знает, что я ранен».

Напрягая всю свою волю, боец американского отряда специальных диверсионных операций Эндрю Кузьмичофф, имеющий позывной Рич, последний раз в жизни медленно нажал на спусковой крючок…

Северо-восточная Украина

Полигон

18 августа

Ночь

Митин не боялся смерти. Немалый опыт силовых операций, когда он не один раз балансировал на самом краю пропасти, приучил к фатализму. «Тебя уже давно должны были убить, а ты все еще живешь», – часто говорил себе Митин, проводя индивидуальную психологическую подготовку перед очередной операцией.

Впрочем, рано или поздно придет этот час. Какими тонами окрасит финальная минута такой привычный, яркий в своих красках мир? Наверное, застынут листья деревьев, травяные былинки, утихнет ветер, а солнечные лучи потеряют объемность, превратившись в плоские линии, будто проведенные на листе ватмана начинающим живописцем…

Они вели огонь втроем с одной позиции. Краем глаза Митин отметил, что американский командир работает во время боя исключительно серьезно – не разменивается по мелочам, не медлит, но и не посылает в пространство слепые очереди.

Обстановка менялась столь стремительно, что родившаяся было мысль использовать гранатомет на «Грозе» Алексеева, сверкнув в сознании Митина пунктиром трассирующей пули, тут же была отброшена прочь, как использованная гильза. Но Запад сам напомнил о своем стратегическом запасе. Он подполз к командиру и спросил, покосившись на американца: