Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

И приказал негромко, но властно:

– Вали отсюда!

– Почему?

– А потому, что здесь тебе нельзя находиться. – Шатен показал красные корки. – И из гостиницы не выходи, мы к тебе наведаемся.

Ант отвернулся.

Он долго смотрел сквозь легкий туман на далекий левый берег, низкий, пологий, чуть прорисовывающийся. Он смотрел сквозь легкий туман, и все пытался представить, как выглядели те, кто расстрелял здесь его отца и братьев. Не в конармейских же шлемах они были… Этот Третьяков , например… В плащах, наверное, в обмотках каких-нибудь… Вот их дети и играют нынче черепами…

И когда шатен подошел, Ант в мощном развороте выбил ему челюсть ногой, и тут же сбил с ног второго.

А туман плыл над рекой.

Серый выдался денек над Обью в самом начале мая – то дождь моросит, то легкий туман наносит.

Ант уехал из Колпашево в тот же день, и его никогда не интересовало, скоро ли нашли тех двоих на сыром берегу, или унесло водой трупы куда-нибудь в сторону села Новоникольского, а то даже и Прохоркино, того, что на самом севере Томской области…

Подумаешь, два трупа.

Это не двадцать.

Сергей проснулся в восемь.

Он встал и попытался поднять жалюзи, но это не удалось.

Пожав плечами, пошел в душевую, побрился, с наслаждением растерся огромным махровым полотенцем. Это сразу прибавило ему уверенности. Он зверски захотел есть. Он даже подошел к деревянной, выкрашенной в непривычный кремовый цвет двери и нетерпеливо подергал металлическую ручку. Но вчера он не ошибся, – дверь была заперта снаружи.

Он подошел к телефону.

Тот же самый аппарат, по которому он звонил, но связь, вероятно, переключили на внутреннюю, потому что стоило поднять трубку, как в трубке раздалось: «Подавать завтрак?»

– А то!

Бросив трубку, он с удовольствием упал в мягкое кресло, поставленное под окном. Прекрасный сервис. Его, оказывается, уже ждут. Яркое пятно «Последнего дня Помпеи» уже не раздражало. Кондиционер работал и в комнате чувствовался влажный запах гари.

Влажный?

До Сергея вдруг дошло, что за окном идет дождь.

Капли стучали монотонно, перебивая одна другую. Прежде чем упасть на пересохшую землю, на сизые лапы елей, капли дождя пронизывали душные пространства, жгучие потоки гари и пепла, взметаемые над лесными пожарищами, и лишь потом, шипя, разбивались на горячих камнях, на комьях окаменевшей грязи, если, конечно, могли достичь их…

В дверь постучали.

– Войдите.

Сергей готов был увидеть кого угодно.

Он готов был увидеть томского желтоголовика, поэта-скандалиста, его шейлу, Мезенцева, наконец, обыкновенную гостиничную горничную, но в комнату, улыбаясь, вошла стройная молодая женщина в белой открытой блузке, и в короткой юбочке, едва прикрывавшей, ну, скажем так, бедра. Не ниже. Нисколько не ниже. Кажется, в Голландии принято, чтобы из-под таких вот коротких юбочек непременно выглядывали цветные панталончики, ухмыльнулся Сергей, но в сибирской черневой тайге таким мелочам можно не придавать значения. Светлые длинные волосы красиво рассыпались по загорелым плечам, белизна блузки прекрасно подчеркивалась ниткой настоящего жемчуга; ко всему прочему, светловолосая гостья, видимо, принципиально не признавала лифчиков.

Почему-то это приободрило Сергея.

Подкатив к креслу хромированный металлический столик на колесиках, плотно загруженный бутылками, бокалами, чашками, тарелками, соусниками, гостья насмешливо наклонила голову:

– Не стоит обманываться.

– В чем? – удивился Сергей.

– Я старше, чем вам показалось.

Сергей удивленно приподнялся.

– Нет, нет, сидите. – жестом остановила его женщина.

И представилась:

– Раиса Сергеевна. Не Рая, не Раечка, даже не Раиса, а именно Раиса Сергеевна. Так меня называйте. Будет лучше, если мы сразу правильно расставим акценты, правда? Я не люблю фамильярности. Ну, знаете, этого вечного – ой, Коля! ой, Нюра! Никакого амикошонства, договорились? – она улыбнулась. – Зато, учтите, я понимаю и принимаю с благодарностью любую откровенность. Откровенность, если она идет от сердца, мне приятна. Так что, чувствуйте себя свободно, – Раиса Сергеевна внимательно глянула Сергею в глаза, и он ощутил таинственный холодок под сердцем. – Постарайтесь расслабиться. Понимаете? Мне бы не хотелось прибегать к искусственным приемам.

– О чем это вы?

– О химии, – охотно объяснила Раиса Сергеевна.

– О какой химии?

– В наши дни есть много средств, позволяющих человеку расслабиться, – улыбнулась Раиса Сергеевна. – Алкоголь, табак, некоторые лекарства. Но мы ведь обойдемся без всего этого? Правда?

Неплохой гид, пожал плечами Сергей.

Лучшего гида по Новым Гармошкам трудно было ожидать.

Где-где, а в старательских артелях такие красавицы встречаются, наверное, не часто. Не знаю, кто набирал штат периметра, но с Раисой Сергеевной у этого человека промашки не вышло.

– Садитесь.

Раиса Сергеевна кивнула.

Сначала она хотела сесть на стул, но стул ее не устроил.

Жестом остановив Сергея, она сама подкатила к столику второе кресло и откинулась в нем, свободно закинув одну ногу на другую. Может быть, только для того, чтобы Сергей оценил цвет ее загорелой кожи – смуглый и нежный. И чтобы он оценил свободную и обдуманную динамику ее движений.

Он оценил.

Любое движение Раисы Сергеевны мгновенно меняло пейзаж.

Любое движение Раисы Сергеевны мгновенно меняло ее фигуру, ее позу, ее одежду. Даже «Последний день Помпеи» в присутствии Раисы Сергеевны выглядел празднично. Бежали люди, пепел падал, что такого? Лето на улице, вулкан поёт! Улыбаясь, слегка поворачивая красивую голову, Раиса Сергеевна будто непрестанно раздевалась перед Сергеем – откровенно и уверенно; она беспрестанно менялась, вовлекая его в ту же игру, и против своей воли Сергей одновременно и хотел этого, и испытывал неясное раздражение. С некоторым усилием он отвел взгляд от длинных загорелых ног и разлил в чашки кофе. Он почти не видел того, что берет на вилку, что режет ножом. Зато все время чувствовал пристальный взгляд.

– Вы пришли только позавтракать со мной?

– А вам хотелось большего?

– Что вы имеете в виду?

– Давайте договоримся так, – улыбнулась Раиса Сергеевна. – Давайте сразу договоримся, что вы будете говорить мне только то, что чувствуете. Что по-настоящему чувствуете. Вам, наверное, давно надоело играть в прятки, лгать, уводить свои мысли в сторону. Вы ведь, как все, постоянно лжете и прячете свои настоящие мысли, так ведь? – она располагающе улыбнулась. – К сожалению, вообще так устроена жизнь. Это не ваша вина. Свои самые сокровенные и глубокие желания люди привыкли прятать за фальшивыми словами. Все постоянно лгут, – доверительно улыбнулась Раиса Сергеевна. – Все постоянно вынуждены лгать. Считайте, что я делаю вам подарок. Как гостю. Сегодня вы можете говорить абсолютно откровенно и обо всем. Сегодня вы можете разговаривать так, как вам хотелось бы разговаривать.