Юлия Латынина - Не время для славы

Он поднялся и увидел прямо перед собой перепуганного солдатика с автоматом и в камуфляже. На рукаве у солдатика была белая повязка. Автомат смотрел прямо в голову Забельцына.

– Я Забельцын, – заорал Семен Семенович.

– А я Иванов, – ответил солдат и нажал на курок.

Чья-то пуля ударила солдата в висок, и очередь ушла вверх, а когда солдат упал, Забельцын увидел посереди освещенного пламенем двора черный, весь облепленный какими-то коробочками танк.

Танк выстрелил. Забельцына шваркнуло оземь ударной волной, и он видел, как в створе выстрела мгновенно сгорают силуэты людей.

Когда Забельцын приподнялся, танк был уже совсем близко. Пушка его развернулась с непостижимой быстротой, и долю мгновения Семену Семеновичу казалось, что он смотрит в черную блестящую бесконечность, из которой, вращаясь, вылетает новый снаряд.

Потом откуда-то слева выметнулся Джамал, с короткой крупной трубой в руках. Двор за его спиной на мгновение окутался языком пламени, и «карандаш», – двойной кумулятивный заряд, первая часть которого подрывала активную броню, а вторая собственно прожигала башню, – влепился в гроздья облепивших танк «мыльниц».

Забельцын упал в канавку, в какие-то давние помои, пахшие кошками и помидорами.

Несколько мгновений ничего не происходило, а потом танк разорвало пополам. Башню откинуло с такой силой, что она перевернулась и шлепнулась на горевшие рядом «жигули», в танке, как фейерверк, рвался боезапас, Забельцын порскнул, как заяц, упал, снова вскочил, а еще через секунду его схватили чьи-то руки и втянули за кучу мусора, еще недавно бывшую стеной элитного дома.

Горело небо, земля и стены. Забельцын лежал, уткнувшись носом в чьи-то кишки. Из разорванного водопровода бок обварила струя кипятка. Забельцын покатился по земле, и пока он катился, он увидел, что танков посереди двора уже два, и оба они пылают, и с одного из танков в траву сыпятся горящие фигурки в камуфляже, и по ним в упор работает автомат.

Пахло горящей сталью и паленой человечиной.

Кто-то схватил Забельцына за шиворот и снова поволок в укрытие, Забельцын упал, перевернулся и подтянул ноги к животу, и когда он перевернулся, он увидел, что над ним, прямо на гребне обрушившейся стены, черным силуэтом на фоне багрового неба, стоит какой-то мальчишка, и ствол прыгает в его руках.

– Шайтан, – орал мальчишка, – ты шайтан! Ты предал нас всех! Русня взорвала роддом и убила твоего брата, а если они велят отсосать тебе, ты отсосешь!

Короткая очередь срубила мальчишку, он упал, и когда он упал, Забельцын увидел за спиной мальчишки Шамиля.

Забельцын приподнялся и повернул голову, и только тут понял, что мальчишка обращался не к нему. Над ним стоял Джамал. Рубашка на нем превратилась в лохмотья, и на левой его руке плясали желтым и красным бриллианты в часах, разбитых пять лет назад при штурме роддома.

Джамал стоял совершенно неподвижно, а потом во двор задом, по пылающим костям людей и танков, влетел совершенно неуместный в этом разгроме, чистый, без единой царапины, сверкающе-белый «лексус».

– Валим, – заорал Джамал.

Когда они выехали из дома, было еще светло.

Привокзальный рынок кипел народом. Люди оборачивались и смотрели на черный начальственный «мерс», за которым шел армейский «ГАЗ» с солдатами. Кирилл с беспокойством подумал, что будет довольно глупо, если кто-то из свежих защитников независимости угостит их из «Иглы», у которой в конце концов отыщется носик.

За хлопотами они забыли поесть, и «мерс» ненадолго остановился у маленького кафе. Боец, сидевший рядом с Алиханом на переднем сиденье, вышел, и вскоре вернулся в машину с двумя бутылками минералки и двумя пакетами с хлебом и мясом.

– Денег не стали с нас брать. Говорят, садака, – растерянно сказал боец.

– Поешь, – сказал Булавди Кириллу.

Кирилл покачал головой, но Булавди вложил в его руки теплую, только что из печки лепешку, и Кирилл понял, что это такая же, как те, что пекла Диана. Кирилл вдруг разрыдался, и, к его удивлению, никто из чеченцев, сидевших в машине, не стал смеяться. Булавди положил ему руку на плечо, и Кирилл плакал, уткнувшись носом в пропахший потом камуфляж, а когда поднял голову, город уже кончился, и они были на шоссе.

Кирилл ожидал, что их будут останавливать на блокпостах, но блокпостов больше не было. Солдаты куда-то делись, и дорога была совершенно пустой. Солнце валилось куда-то за жерло гор, запад пылал вишневым и алым.

Казалось совершенно невероятным, что они едут на войну тем же маршрутом, которыми Кирилл ежедневно ездил на работу.

На Торбикалинском круге, на северо-западном выезде из города, им наконец встретились следы войны: у покинутого поста ГИБДД стояла раздавленная «девятка», и рядом с ней – три сгоревших «Урала». Кирилл вспомнил, что «Уралы» сгорели еще утром. Один из них наехал на «девятку», и их окружили плотным кольцом, а потом кто-то в толпе то ли расстрелял, то ли поджег головную машину.

Трупов в этой истории не было, но Кирилл вспомнил, как отчаянно бранился Хаген, которому пришлось со своими бойцами растаскивать толпу и солдат. Кирилл подумал, что Хаген тоже наверняка погибнет, если он до сих пор на заводе, и снова ничего не шевельнулось в душе.

Если бы там, на заводе, сидел Ташов, Кирилл бы по крайней мере постарался его предупредить.

«С кем она будет в Раю? Со мной или с Ташовом?»

Они выбирались из города в объезд Малиновки, где, как сказали, было много танков, и когда они выехали на приморское шоссе, уже совсем стемнело. Вдоль дороги стояли низкие кусты и похожие на зубила БТРы.

– А что такое костный мозг? – вдруг спросил Булавди.

– Ну… это кровь. Просто очень яркая кровь.

– И как его берут?

– Вот здесь. Из бедра. А можно выгнать его в кровь специальными препаратами, а потом осадить. А потом его просто вводят в вену.

– То есть что – Алихану можно просто перелить мою кровь?

– Нет, ему нельзя просто перелить кровь. Надо сначала убить опухоль. У него злокачественная опухоль, просто она жидкая и растворена в крови. А чтобы убить опухоль, нужно убить Алихана. Потом надо сделать так, чтобы опухоль осталась мертвой, а человек ожил.

– А если убьют, костный мозг погибает сразу? – спросил Булавди.

– Нет. Если человек убит в бою, мозг можно забрать до тех пор, пока не начнется образование трупного яда.

Булавди хмыкнул.

– Я смотрю, ты проверял.

– Конечно проверял, – рассеянно ответил Кирилл.

Черный «мерс» с полковником Аргуновым влетел в заводские ворота в половине восьмого. Машин местной элиты на площадке уже не было. Вместо них стояли два танка. На клумбу, засаженную цветами в тон российскому флагу, кто-то загнал БМП.