Ричард Кондон - Аригато

Больше всего ее расстроило то, что переигрывать морские сражения он начал не дома, а у своей любовницы. О любовнице она уже знала от дядюшки Пита. Первым об этом сообщило контрразведывательное подразделение «Комиссии по электрификации сельских районов» в Лондоне, доложившее об этом по команде. Доклад попался на глаза Ларри в министерстве финансов, и он переслал его дядюшке Джиму в Белый дом. Дядюшка Джим без комментариев переслал ксерокс совершенно секретного донесения Битси. Она запросила дополнительно фото, аудио – и видеоматериалы. Ее это обеспокоило, но не слишком. Девица была явной француженкой, блондинкой с большим бюстом и длинными ногами – типичный образчик любовницы из комиксов. Она была слишком молода для Колина и не могла предложить ему ничего, кроме секса (Битси была убеждена, что уж в этом-то она дает этой сучке сто очков вперед). Но, услышав пленки, сделанные службой подслушивания, она расстроилась. Это был самый грустный разговор из всех, что она когда-либо слышала. Колин постоянно жаловался, как сильно он любит Битси, и как боится потерять ее. Это было так горько слышать! Ей хотелось заключить его в свои объятия, отнести на руках в Розенарру и держать там в плену своей любви до тех пор, пока все не станет на свои места, пока он не забудет о любовнице, как о маленькой и незначительной интрижке, которая позволительна человеку его возраста и положения. Обо всем этом она читала в книжке (сразу после свадьбы) Гесселя «Муж в возрасте от сорока пяти до пятидесяти», издание Йельского университета, научно-популярная серия.

– Какая прекрасная музыка, – сказал капитан.

Ивонна завершила длинный пассаж на своем саксофоне и выпустила мундштук изо рта.

– Ты разговариваешь со мной или с Фудзикавой?

– С тобой. Каждый раз, когда я произношу слово «прекрасный», оно относится к тебе.

– Это уже лучше.

– Ты и представить себе не можешь, насколько фаллически выглядит этот инструмент, когда на нем играешь ты.

Она усмехнулась.

– Пускай другие девушки учатся играть на скрипке. Но это совсем не то. В символическом плане, я хотела сказать.

Она подошла к постели и легла. Он приподнялся, чтобы поцеловать ее в правый сосок. Затем сказал:

– Этот тактический макет – совсем не игрушка, как ты думаешь. Он помогает мне думать.

– Ну, и что же ты надумал?

– Пока что – только то, что я должен Брайсону двести тысяч фунтов, а если я отдам ему всю свою недвижимость, плюс виноторговую компанию, как я обещал ему, то буду должен двести тысяч своей жене.

– Я иногда даже восхищяюсь, как ты легко наживаешь себе неприятности. Но это – такая огромная неприятность, что ты из нее едва ли выкарабкаешься.

– Просидев у своего макета последние полчаса, я, кажется, нашел выход.

Она резко села, ее груди колыхнулись.

– Нет!

– Да!

– Каким образом?

– Сначала я должен рассказать тебе о ходе своих мыслей. Это выглядит несколько старомодно, но такой уж я человек.

– Расскажи!

– Я начал думать о Клируотер-Хаус, стоящем над глубокими водами Глэндора. Об этом замке говорят, что в нем живет привидение его первой владелицы, леди Джейн Хеллер-Уиникус, которое является каждую ночь любому гостю, который имеет отношение к строительному бизнесу в Ирландии.

– Какое все это имеет отношение к…

Он поднял руку.

– Я думаю, что люди до самой смерти помнят то, что оказало на них самое сильное впечатление в жизни. Это навело меня на мысль о моем бывшем офицере разведки, Гэше Шютте. Как-то раз мы проводили совместные учения с австралийцами в районе Большого Барьерного рифа – чертовски красивые места! – и, пока мы ждали сигнала к началу действий, решили немного порыбачить. Джон Моуди – мой старпом, Гэс Шютт и я с утра сели в шлюпку – одни, без матросов, и отправились к коралловым рифам. Вода была так прозрачна, что можно было видеть эту чертову рыбу, как в аквариуме. Шютт показывал нам золотой соверен, которые он собирал, и вдруг монета выскользнула из его руки. У него была очень быстрая реакция, особенно когда дело касалось денег. Его рука мгновенно оказалась в воде, и в это время тигровая акула примерно четырнадцати футов длиной выскочила из-под шлюпки и отхватила ему ее по локоть.

Ивонна икнула.

– И Гэс вывалился из шлюпки в воду, истекая кровью. Джон Моуди бросился его вытаскивать, а я лупил веслом проклятую тварь, пока она не убралась.

– О, Колин!

– Руки Гэс, конечно, лишился, но остался жив.

– О, мой дорогой, ты восхитителен! – она попыталась увлечь его в объятия, но он отодвинулся.

– Дело вот в чем: Гэс обязан мне жизнью. Тебе это понятно? Если ты не против, я расскажу тебе кое-что о Гэсе Шютте. Я никогда не знал никого, кто любил бы деньги больше, чем он. Это – необычное качество для офицера флота. Из-за потери руки ему пришлось уволиться, и он основал «Кембриджскую Корпорацию», которая стала главным мозговым центром западного мира.

– А что такое «мозговой центр»?

– Это – собрание самых отборных мозгов в мире, предназначенное для разработки сценариев и планов для правительства. Ты говоришь, что я инфантилен. Это не так – есть инфантильные правительства, которые бьют в барабаны, воображая себя пупом земли, но неспособны решить свои собственные проблемы, когда дело касается реальной жизни. Чтобы решить их, они обращаются к «мозговым центрам», этим современным кондотьерам. Они планируют войны и перевороты, экономические «чудеса» и другие «морковки на палочке» – за деньги, естественно. А в это время политиканы могут спокойно заниматься теннисом, яхтами или футболом. Или встречаться на высшем уровне – это тоже работа, но только для дураков. Мой друг, Гэс Шютт, думает за семь правительств. Его не интересует результат – лишь бы платили. Он – наемник. Он всего-навсего вырабатывает логические решения для возникающих проблем, а уж дело правительств – принимать решения или нет.

– Значит, ты хочешь обратиться к нему, чтобы он решил это за тебя? Лучше всего будет, если ты ему за это заплатишь.

– Нет, ты не поняла. Я пока даже не знаю, о чем должен спросить его, и мне не хотелось бы подталкивать его к какому-либо решению. Он никогда не откажется от денег, они составляют главное в его жизни. Я его понимаю и не могу упрекнуть в этом. Но в глубине души он признателен мне за эту историю с акулой. Я объясню ему суть дела, и он что-нибудь для меня придумает.

– Но ему же, наверное, платят сотни тысяч за то, что он придумывает.

– Конечно.

– Значит, ты должен будешь заплатить ему кучу денег. У тебя не хватит. Тебе придется украсть все вино Франции, чтобы расплатиться с ним.

_ Если бы мне это удалось, его услуги мне бы не понадобились, – и в это время его осенило: украсть вино – это совсем не то, что украсть деньги или драгоценности. Если украсть вино, то его сделают еще, даже больше, чем было.