Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

— Ваши люди, разговаривавшие со мной, очень туманно выражались. Я хочу исчерпывающе и подробно знать о чем идет речь — не теряя даром времени, Хорев сразу перешел к делу.

— А вот об этом, Александр Николаевич, — Моргунов, не узнав человека ближе старался быть максимально вежливым, это часто себя оправдывало — мы подумаем с Вами вместе. Я, знаете ли, в летном деле профан и мне понадобится Ваша профессиональная консультация. Но прежде чем я изложу Вам свою идею, мне хотелось бы знать, насколько далеко Вы готовы идти. Итак?

— Те, кто говорили со мной выразились таким образом: опасный полет, после которого придется порвать с прошлым и осесть за границей. Оснащение, деньги, документы — всё будет улажено, так?

— Совершенно верно.

— В таком случае я согласен на очень многое — Хорев сказал это совершенно будничным голосом, но решение его было продуманным и серьезным. В какой-то степени он даже поскромничал — на самом деле он был готов не на многое, а на всё. Свою жизнь он хотел изменить кардинально. В армии царил бардак, карьера майора достигла своей высшей точки, можно даже сказать зашла в тупик. Брак его распался несколько лет назад и они с женой расстались с таким скандалом, что она ни разу не позволила увидеть обоих его детей. Какой-то ярко выраженной причины для развода не было — так, материальные проблемы, убогий военный быт, упадок авторитета армии вообще… Быть офицерской женой стало непрестижно. Да и некогда пылкая и хмельная их любовь уже очень давно абсолютно ничем о себе не напоминала. Но самое скверное было то, что теперь жена настроила детей таким образом, что они отказывались поддерживать с отцом хоть какие-то отношения и неизменно вешали трубку, когда он с великим трудом умудрялся дозвониться в Подмосковье из своего далекого гарнизона. Потом он плюнул и уже не звонил. Жена исправно получала от него алименты и это было единственным свидетельством того, что он некогда был женат. Одним словом, в тридцать шесть лет жизнь приходилось начинать сначала и Хорев хотел хорошо к этому подготовиться. Те загадочные люди, что в компании общих знакомых завели с ним полную намеков и недосказанностей беседу, пришлись как нельзя кстати. Он дал им явно понять, что не прочь хорошо рискнуть за хорошее вознаграждение, написал киевский телефон своего школьного друга, у которого собирался провести грядущий отпуск и почти забыл об этом разговоре. И вдруг неожиданно с ним вышли на связь. Стоящий напротив человек производил впечатление серьезное, не бандитское. „Предприниматель какой-нибудь, не иначе… ну и что может ему от меня понадобиться?“ — гадал Хорев.

— Ну что ж — Моргунов поиграл мощными желваками на выразительном лице — тогда слушайте. Но прежде хорошо запомните то, что я сейчас скажу — он нарочито повысил на полтона голос — если моё предложение Вам не подойдет, можете идти себе служить дальше ничего не опасаясь и никогда более обо мне не услышите. Но если начнешь болтать — Моргунов незаметно для себя самого перешел на „ты“ — или попытаешься погреть руки на полученной информации, помни — найдутся люди, которые тебя достанут даже из стратосферы. Запомнил?

На лице Хорева не дрогнул ни один мускул, его губы попрежнему очерчивали доброжелательную улыбку. Он ожидал услышать нечто в таком роде и нисколько не удивился. Болтать лишнее или кого-то закладывать он бы всё-равно не стал — не так был устроен, да и слишком много ненависти к новым порядкам в России накопилось в нем. От пламенного некогда патриотизма не осталось и следа, его место в душе заняла испепеляющая ярость к новым хозяевам жизни. Черные, глубокие, безумные и бездумные приступы гнева наваливались всё чаще, пугая его самого. До развода их не было… И те, кто наверху виноваты в этом тоже. Ни на какой сговор с нынешней властью он никогда бы не пошел. А подложить ей свинью не отказался бы даже бесплатно.

— Я такие вещи помню с детства, мог бы и не напоминать — ответил он также доброжелательно и не переставая улыбаться. Майор был даже доволен, что его собеседник в эмоциональном порыве перешел на „ты“, ибо с людьми, не носящими военную форму он привык разговаривать именно так.

— Тогда — Моргунов тоже улыбнулся, этот парень нравился ему всё больше и больше — приступим к делу. Я буду тебе излагать мой план, а ты его по ходу комментировать с технической стороны — Василий Петрович закурил очередную сигарету и наклонился поближе к собеседнику — значит так. В одной европейской стране сейчас и в ближайшем будущем состоится серия выставок живописи из лучших российских музеев. Ценность полотен невероятная, десятки миллионов. Мой напарник нашел человека, который тайно такие вещи скупает и хорошо платит. Просто ограбить подобную выставку невозможно, да и не в нашем стиле. Необходимо организаторам выставки, а при необходимости и российскому правительству выставить такие условия, чтобы ценности они отдали сами и даже на первых порах позаботились, чтобы не было шума. Мысль неплоха — Моргунов тряхнул головой и отметил, что Хорев слушает его внимательно и сосредоточено, наверно так он выслушивает боевые задания, почему-то подумалось ему — но как её воплотить с наименьшим риском? Вот тут и начинается самое интересное — он торжествующе улыбнулся — мне нужен военный пилот, который в определенное время сможет поднять в воздух вооруженный истребитель и взять на прицел пассажирский лайнер, лучше западный, наши власти тогда вообще в штаны наложат. Взять на прицел и вести несколько часов, а за это время я предъявлю в посольстве ультиматум — либо они выдают картины, либо ты, не получив через определенное время моего сигнала, разносишь этот самолет к херам собачьим со всеми кто там есть. Времени у нас будет всего несколько часов, поэтому я не требую ни денег, ни золота. Мало того, что деньги обязательно пометят, а золото слишком тяжелое, так пока они их будут собирать, сколько времени уйдет. А так получается всё тихо и быстро. Я звоню в посольство или являюсь туда лично, в гриме конечно — Моргунов хитро и ободряюще подмигнул Хореву, который, казалось, по примеру жены Лота обратился в соляной столб — и объявляю им положение вещей и наши условия. Сначала они посмеются, но всё же проверят, что к чему. А ты уже будешь висеть у лайнера на хвосте. И вот тогда-то они забегают… Арестовывать меня им смысла нет, поскольку ты получишь сигнал уходить, только когда картины будут в полной безопасности. А за недостатком времени они не успеют организовать полноценную слежку. Для эвакуации — Моргунов сознательно избегал слова „бегство“, чтобы не нервировать собеседника — будет приготовлена маленькая скоростная машина, знаешь бизнесс-джет, на котором я не привлекая внимания уйду в одну милую и совершенно дикую африканскую страну. По моим рассчетам, на всё уйдет от пяти до шести с половиной часов. И когда я там приземлюсь, — Моргунов достал из внутреннего кармана прихваченный из Испании спутниковый телефон последней модели — ты получишь от меня сигнал, что можно сваливать… Конечно, они поднимут перехватчики, тебя будут вести, но мы подгадаем так, чтобы дело было ночью и ты сможешь катапультироваться. Грим, деньги, документы — всё здесь — Моргунов похлопал по небольшому плотному свертку, лежащему у него на коленях. В российском загранпаспорте стоит немецкая виза, пригодная для всей Европы, и ещё тут для тебя приготовлен американский паспорт. Все подделки первый класс. В оба вклеишь свои фотографии, в гриме уже. Твой гонорар — пять миллионов баксов наличными, я гарантирую. Здесь аванс, тоже не маленький по нашим меркам. Остаток получишь в Европе, потом скажу как, если договоримся — Моргунов сделал паузу и выразительно помолчал — а теперь я хочу услышать твоё решение и профессиональный комментарий — после столь долгой и напряженной речи Моргунов смог наконец податься назад и перевести дух. Он размял в пальцах плотно набитую сигарету и, прикурив, жадно затянулся. Теперь всё его внимание сосредоточилось на Хореве, на его реакции. Моргунов играл ва-банк и, честно говоря, плохо представлял свои действия, если его собеседник откажется от авантюрного предложения. „И не мудрено“ — самоиронично подумал Василий Петрович, однако выжидал, стараясь подавить все внешние проявления беспокойства.