Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

— Я буду оспаривать ваши действия и дойду до самых высоких инстанций.

— Сколько угодно, Денис — Казанцев постарался, чтобы его улыбка выражала спокойную уверенность — не забывай, я просто выполняю приказ. Но выше тех инстанций, которые распорядились отозвать картины, просто ничего не существует.

Если бы Казанцева сейчас спросили, что он точно хотел выразить своей последней фразой, он бы не нашел подходящего ответа. Но несомненно было что-то такое. Что-то, что внушало ему священный страх…

— Хорошо — Астахов пожал плечами и решительно поднялся — другого выхода всё-равно не остается. Извольте следовать за мной. Сеньор Лопес — он смущенно взглянул на испанца — попрошу вас помочь мне выполнить распоряжение этих господ.

Казанцеву показалось, что он спиной почувствовал раздавшийся сзади вздох облегчения и подозревал, что и сам издал такой же.

Испанец встал с кресла и первым направился к двери, остальные проследовали за ним.

— Сигнализация уже включена? — обратился Астахов к охраннику в приемной.

— Так точно. Последний посетитель покинул охраняемую территорию десять минут назад.

— Прекрасно. Отключите сигнализацию на четверть часа.

Брови охранника непроизвольно высоко поднялись.

— Всё в порядке? — он молниеносно взглянул на незнакомых ему Мак Рейнолдса и Моргунова.

— Всё в порядке, Николай, успокойся. Москва дала распоряжение срочно отозвать несколько картин.

— А-а — протянул охранник и вытер рукавом пиджака пот со лба; искусство было для него не более чем охраняемым объектом.

Лопес сказал несколько слов его испанскому коллеге и тот с готовностью поднялся.

— Сигнализацию можно отключить только набрав кодовую комбинацию одновременно в двух местах — объяснил испанец — это потребует несколько минут времени.

— Поторопитесь — обронил Казанцев — мы пока пройдем в выставочный зал.

Мак Рейнолдс внимательно наблюдал за ним всё истекшее время и едва мог скрыть своё восхищение и воодушевление. Казалось, именно 2 секретарю, а не безмолвно стоящему рядом Моргунову потребовались картины, столь энергично и целеустремленно он действовал. „Он принял решение и идет до конца несмотря на весь риск.“ — подумал Алек. Поставить себя на его место отчего-то не хотелось. Оттого, что что Казанцева предало собственное правительство, вынуждая стать убийцей невинных людей? Или потому что Алек не мог с чистой совестью ответить себе, как поступил бы на его месте? Задумываться над этими вопросами времени не было. А ещё больше не было желания.

Поднявшись по лестнице в фойе и повернув налево, вся группа оказалась в выставочном зале. Дефилирующие в помещениях охранники, частично вооруженные автоматическим оружием, посматривали на них с удивлением, присутствие посторонних после закрытия выставки не было здесь обычным делом. Однако наличие всевозможного начальства явно их успокаивало. Картины, числящиеся в списке Моргунова были рассредоточены по нескольким залам и чтобы собрать их вместе требовалось определенное время. Василий Петрович, который ориентировался в залах не хуже организаторов выставки, сам указывал на желаемые экспонаты. Следующий за ним охранник аккуратно откручивал проводки уже отключенной сигнализации и помогал снимать полотна. Астахов наблюдал за этим сжав зубы и наконец не выдержав спросил:

— Вы-то сами кто будете?

— Я коллега Сергея Ивановича. Специально прибыл из Москвы для выполнения задания.

— И вы тоже не в праве говорить о его сути и смысле?

Моргунов снисходительно улыбнулся и покачал головой:

— Нет, не в праве. Да мне и самому немного известно.

— Ну а кто же может объяснить в чем дело?

— Полагаю, что не позднее завтрашнего дня вы получите все разъяснения — это была истинная правда и Моргунов чуть не рассмеялся.

— А как же условия транспортировки?

— Картины сегодня же будут погружены на спецрейс и самолетом отправлены в Москву — Василий Петрович постарался произнести эту фразу как можно более равнодушно.

— Я не это имею ввиду — еле сдержался Астахов — полотна вам не дрова! Требуется особая упаковка, микроклимат!

— Не беспокойтесь, в самолете находятся специалисты и они обо всем позаботятся.

Астахов повернулся на каблуках и направился к стоящему неподалеку Казанцеву:

— Вы распоряжаетесь здесь всем этим бардаком?

2 секретарь кивнул.

— Тогда извольте выдать мне собственноручную расписку — продолжал директор — надеюсь, это вашими инструкциями не запрещено?

— Разумеется, вы получите расписку.

Казанцев достал из кармана сложенный в несколько раз форменный бланк посольства и набросал на нем несколько слов.

— Денис, ты ничем не рискуешь — он протянул листок директору и поймал себя на том, что это очередная ложь. Если Москва по-прежнему не намерена уступать террористам, то директору тоже не сносить головы. Со своим уютным местом ему точно придется расстаться, просто дабы другим неповадно было — и это как минимум. Сергей Иванович понимал, что он только силой своего давления и авторитета вынуждает Астахова передать картины, хотя обычная процедура для этого должна выглядеть совершенно иначе.

Глядя внимательно в глаза 2 секретаря, Астахов принял расписку и произнес:

— Ну Сергей Иваныч, от вашей конторы я подобного в наши дни не ожидал.

— Мне очень жаль — Казанцев произнес это как можно более сухо и его собеседник так и не понял — то ли ему жаль того, что он думал о ФСБ лучше, то ли забираемых картин. Но 2 секретарь был искреннен. На самом деле всё сейчас происходящее причиняло ему боль.

Глядя на громоздящиеся перед ним полотна, Моргунов призадумался. Собственно говоря, ранее он намеревался потребовать, чтобы картины для него освободили от рам — так оно много компактнее и удобнее. Но глядя, на какое сопротивление наталкивается выдача полотен, он понял, что о таком лучше и не заикаться. В конце-концов ФСБ обязано оберегать национальные ценности, а не причинять им непоправимый ущерб! Директор вполне может приказать подчиненной ему охране воспрепятствовать передаче картин…

Итак, вместо десятка компактных листов Моргунов имел сейчас дело с достаточно объемным грузом. К счастью, длина самого крупного полотна не превышала восьмидесяти сантиметров и проблемы с тем, чтобы погрузить их в „Тойоту“ не было. Брать к аэродрому своих спутников он не собирался. Хватит, пообщались. Он подошел к Казанцеву:

— Всё готово. Берем картины и вниз. Грузим всё аккуратно в машину и я сматываюсь. Вы остаетесь здесь и следите за тем, стобы этот архивариус не поднял тревогу… раньше времени — улыбка Моргунова приобрела ещё более самоуверенный вид — скоро я буду на месте и истребитель получит приказ уйти — он помолчал и продолжил почти дружелюбно — дело почти сделано, не сваляйте дурака в последний момент.