Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

На улице было жарко и Моргунов с неприязнью чувствовал, что его залитая на животе высохшей кровью рубашка противно липнет к коже. Солнце давно миновало свой зенит и начало отсчет второй половины дня. „А на Востоке уже давно глубокая ночь“ — внезапно отметил он про себя. Василий Петрович взглянул на город, который он через считанные минуты должен покинуть и скорее всего навсегда. Но былая грусть не пробивалась сейчас сквозь бушующие внутри эмоции.

Открыв дверцу с водительской стороны он повернулся к хранящим безмолвие людям. Это был великолепный миг. Миг победы.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, господа. Постарайтесь не делать глупостей сейчас, хотя бы так, как это удавалось вам раньше.

Его улыбка казалась сейчас действительно победоносной.

— Хотите выпить чего-нибудь освежающего, господин Квинн? — радости от неожиданного появления американца у Хасана не прибавилось, но он вполне овладел собой и обычная благодушная улыбка вновь безбрежно озаряла его лицо.

— Пожалуйста минеральной воды, безо льда, но очень холодной! — Боб поёрзал в кресле как будто устраиваясь поудобнее, но на самом деле это движение понадобилось ему, чтобы незаметно включить спрятанный магнитофон. Обычный журналистский диктофон лежал на каминном столике рядом с блокнотом и ручкой, но Квинн к нему не прикоснулся.

— Что, совсем никакого алкоголя? — Хасан казался искренне удивленным.

— Не хочу искушать вас согрешить против заповедей Корана! Да и правилами моего работодателя запрещено употреблять алкоголь во время исполнения служебных обязанностей.

Хасан намек понял. Значит интервью здесь вовсе не при чем, гость прибыл исключительно по поручению ЦРУ. Не в его же паршивой газете запрещено пить на работе!

Квинн смотрел на него внимательно и немного насмешливо. Своим положением в местной резидентуре Управления он наслаждался. Роберт нигде не значился каким-либо официальным или неофициальным сотрудником организации, но… все знали, кто он есть на самом деле. Сливки с такой ситуации Квинн снимал густо, как для журналистской деятельности, так и для иной. А сейчас он просто предвкушал игру. Игру, которую Боб так любил.

— Итак, о чем же вы планируете писать интервью? — Хасан поставил перед гостем стакан минеральной воды и себе взял такой же. Начало беседы подсказало ему, что голову желательно сохранять ясную. Замечание насчет заповедей Корана он пропустил мимо ушей.

— Господин Хасан, в последнее время американская пресса интенсивно муссирует слухи о том, что некоторые арабские государства непосредственно перед началом войны в Заливе пытались оказать посредническую помощь Ираку для продажи его нефти на мировом рынке. И некоторые известные в вашей стране предприниматели содействовали тому — он подтолкнул хозяину газетную вырезку. Хасан коротко пробежал её глазами.

— „Лос Анджелес Таймс“… Постойте, но ведь это статья пятилетней давности!

— Совершенно верно. Но в этом-то и кроется изюминка! Тогда дело было совершенно неожиданно замято, хотя присутствующих здесь фактов и имен — указательный палец Боба был направлен точно в грудь хозяина — более чем достаточно для чудесного скандала. Меня интересуют подобные случаи и этот привлек к себе внимание. У вас есть какие-нибудь комментарии?

— Если скандал не разгорелся, это может означать только, что для него не имелось оснований. Вы, западная пресса — сохраняя невозмутимую улыбку, Хасан потянулся за сигарой — создадите скандал на пустом месте. Ну а если бы за этим ещё и что-то стояло… К тому же моё имя прямо в статье не упомянуто! Нет, господин Квинн, принимайте всё как есть. Сведения, приведенные в статье не подтвердились и проблема исчезла сама собой. Собственно, к чему вы разворошили этот старый мусор?

— Сейчас я работаю над большой статьей о здешних предпринимателях — Боб отхлебнул минералки — вы знаете, моя газета очень популярна в деловых кругах Среднего Запада… многие интересуются перспективами зарубежных инвестиций, подыскивают подходящих партнеров… — несмотря на тень беспокойства, в глазах араба мелькнул интерес — и я не хочу представить некоего человека в белом свете, рискуя тем, что позднее выплывут факты, его очерняющие. Это, знаете ли, весьма повредит моей репутации — смеясь, закончил он.

— Можете смело писать вашу статью. С любыми незаконными операциями я ничего общего не имею — решительно заявил араб.

— Я бы охотно поверил вам, господин Хасан и мне этого действительно хочется… но по недавно ставшим мне известными данным военно-морской разведки Соединенных Штатов, в декабре 1990 года в Заливе случился инцидент с танкером „Фридом“… он шел под панамским флагом, но груз на его борту предназначался нескольким заказчикам в вашей стране. ЦРУ, которое взялось за этот случай, удалось выяснить, что эти люди — не более чем ваши служащие, обладающие некоторой автономией…

Хасан дернулся и замер в кресле. Боб, потупив взгляд, невозмутимо созерцал пузырьки газа, поднимающиеся со дна его стакана. Потом араб медленно произнес:

— Этих данных всё-равно недостаточно для того, чтобы предъявить мне какое-либо обвинение!

— Речь и не идет об обвинениях, господин Хасан. Однако мне известно, что вы очень заинтересованы в лояльном к вам отношении со стороны США, но имеете с этим некоторые проблемы.

— Коли всю эту информацию сообщаете мне вы, следовательно упомянутые вами сведения не являются достоянием прессы, а только… вашего Управления — Хасан явно бросал карты на стол. Боб постарался сохранить на лице невозмутимость, впрямую не подтверждая и не опровергая сказанного собеседником.

— Пока не являются достоянием прессы…

— Ага — в воздухе запахло торгом, а в таких вещах Хасан всегда чувствовал себя на высоте — и что же вы хотите от меня в обмен на забвение этого старого недоразумения?

— Вы будете удивлены моей просьбой, господин Хасан… но речь пойдет не о нефти, не о деньгах и не о вашем влиянии на правительство этой страны — Квинн улыбался собеседнику, но в его взгляде, устремленном в глубину темных глаз араба таилась явная угроза — речь пойдет о широко известном вашем увлечении… о живописи!

Нарастающую опасность Али чувствовал почти физически. „Что же могло вылезти? Старые приобретения или русские где-то провалились?“ — вопросы роились в голове, но ответа на них не было. Пока не было.

— И что же так привлекает вас… вашу органзацию в этом моем увлечении, мистер Квинн? — придать голосу непринужденные интонации стоило Хасану немалых усилий — хотите устроить выставку для своих сотрудников? — он рассмеялся — И почему именно живопись? У меня есть ещё прекрасная коллекция старых автомобилей. И арабских скакунов!