Виталий Гладкий - Сплетающие сеть

– Слушаюсь, гражданин начальник! – Я шутливо козырнул – будто попался на уловку и считаю их людьми военными. – Зосима, очнись. Бери кнут и разогревай Машку. Пусть наддаст ходу – по этой паршивой дороге путь к полустанку не близкий.

Последнюю фразу я сказал с нажимом. Чтобы они хорошо ее услышали. Дело в том, что примерно через два-три километра находилась развилка; одна дорога вела на полустанок, а вторая – в райцентр и на станцию. Вот пусть и гадают, в случае чего, куда мы свернули. Фактор времени – серьезный фактор…

Когда мы уже готовы были скрыться за поворотом, я оглянулся. Здоровяк, прижав к уху мобильный телефон, что-то говорил, для убедительности жестикулируя. Наверное, докладывал боссу результаты проверки и советовался с ним, правильно ли он сделал, отпустив нас на все четыре стороны.

– Зосима, включай пятую скорость! – рявкнул я на ухо своему приятелю, который никак не мог отойти от стресса. – Дай Машке под хвост, чтобы она ракетой полетела!

– Зачем?

– Эх, деревня… Рви быстрее когти, пока эти костоломы не передумали.

– Понял… Но, пошла! Но! – Зосима со всего размаху огрел Машку кнутом. – Давай, родимая, давай, жми!!!

Телега с грохотом понеслась по дороге, на поворотах едва не задевая растущие возле дороги деревья.

– Другой компот… Следи за дорогой!

Машка была очень обидчива. Обычно Зосима обходился без кнута, в основном действовал уговорами. Но иногда они ссорились, и кобыле, как младшей по рангу, а значит безответной, доставалось по полной программе.

Но Машка была еще та скотинка. Злопамятная, как сиамская кошка, и вредная, словно злонравная жена, кобыла выбирала своеобразный способ мести обидчику – то есть, Зосиме. Прижав уши к голове, и закусив удила, Машка перла, не выбирая дороги, с такой скоростью, что становилось жутко.

Я однажды имел возможность прокатиться на телеге, когда кобыла показывала свой норов. Как живым остался, не знаю…

Однако сегодня мне было до лампочки, расколошматит она телегу о пни или нет. Главное заключалось в другом: мы должны были убраться подальше от липовых "спецназовцев", которые могли в любой момент изменить свое решение.

Значит, ищут все-таки Каролину. Похоже, я не представлял для них никакого интереса, что меня воодушевляло.

А ведь я был на грани срыва… Я зябко передернул плечами и покрепче вцепился в телегу.

Был. Несмотря на браваду. Меня так и подмывало забрать у хлюпика, подошедшего чересчур близко, автомат, чтобы окропить заросли, где засел снайпер, свинцом. А затем разобраться с крепышом. У меня не было полной уверенности, что нас отпустят живыми, и в какой-то момент я уже намеревался пойти на безрассудный шаг.

Однако не пошел. Испугался? Возможно. Не боится только дурак. Когда смерть рядом, в двух шагах, ситуация видится несколько по-иному, нежели ты разбираешь ее в тиши кабинета за письменным столом, читая в книге описание эпизода.

Как бы там ни было, но гроза прошла стороной. Как долго продержится затишье? Не знаю. Мало того – даже не предполагаю.

Затишье… Затишье перед бурей.

Кто не бывал в современной провинциальной глубинке, тот просто не знает жизни. Настоящей жизни. Она мало похожа на ту, что бурлит в столице или, например, Питере. Нынешнее бытие кажется осколком из далекой эпохи – от зазеркалья под названием НЭП, вдребезги растоптанного сапогами красных коммунаров.

Унылые магазины эры развитого социализма, бельмастые и в нищенском отрепье, соседствуют с шикарными бутиками и разнообразными "шопами" недоразвитой демократии, отделанными импортной плиткой под дорогой итальянский мрамор.

Блистающие свежей краской и никелированными деталями заграничные машины подчеркивают убогость самодельных лотков и прилавков, на которых процветает дикая торговля всякой всячиной.

Расфуфыренные путаны, раскрашенные во все цвета радуги, брезгливо сторонятся попрошаек. Их не так и много по сравнению с большими городами, но на фоне гулящих девок, одетых с иголочки, и недавно отремонтированных фасадов в центральной части райцентра, вопиющая нищета несчастных кажется особенно вызывающей.

Провинциальный народ ходит неторопливо, даже безмятежно (если смотреть со стороны), – будто в сонном царстве. Людям глубинки спешить некуда: работы нет, зарплаты тоже, цены в "шопах" такие, что лучше не смотреть – чтобы лишний раз не расстраиваться, а в остальном – все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…

На рынке, куда мы с Зосимой прирулили, к моему удивлению, нашлась самая настоящая коновязь – с яслями для корма и колодцем с длинным корытом, чтобы поить лошадей. Машку приветствовали дружелюбным фырканьем две унылые коняги, запряженные в большую арбу, и она с независимым видом заняла место рядом с ними.

Сдав ружья на хранение знакомому, заведовавшему контрольными весами, Зосима бросил Машке охапку сена, и вопросительно посмотрел в мою сторону. Наш "большой поход" на райцентр был всего лишь разведывательным мероприятием, и по большому счету в городке нам делать было абсолютно нечего.

Поэтому, для начала, я решил походить по рынку, предлагая себя в виде живца – авось, кто клюнет.

Желательно по-настоящему крупная рыба. А то разная мелюзга уже умаяла. Была бы охота с нею возиться…

Я никак не мог докопаться до сути тех явлений и событий, которые происходили на "острове" и вокруг него, и в первую голову со мной. Что-то здесь не связывалось, не рисовалась ясная картина, написанная художником в реалистической манере.

Скорее наоборот – я все приближался и приближался к знаменитому квадрату Малевича, где нет полутонов, света и тени, а царит сплошная черная пустота. Мало того, я не только приближался, я уже одной ногой ступил в густой морок, откуда нет выхода.

Не хватало одного звена. По крайней мере, мне так казалось. Когда на человека валятся неприятности, то все сразу. Проверено.

Исключения из общего правила случаются, но редко. И я был почти уверен, что чаша на весах несчастий пока до конца не наполнена. Потому что у меня имелся еще один неприятный довесок, о котором я безуспешно пытался забыть, забравшись в лесную глушь.

Я приехал в райцентр искать это недостающее звено. Детское желание, которое присуще и взрослым, – вместо того, чтобы бежать от опасности, идешь к ней навстречу. Опасность притягивает. Чисто обезьяний инстинкт.

Впрочем, подобное поведение присуще и другим представителям фауны, особенно в юном возрасте.

Наверное, по вполне очевидной причине: чтобы в будущем избежать именно такой, пока еще не познанной, опасности, нужно познакомиться с нею поближе. Как говорится, лучше раз увидеть, а то и попробовать на зуб, чем сто раз услышать.