Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

– Ладно, чего там…

Лизка сокрушенно вздохнула и попросила:

– Алекс, попроси подать еще одну бутылку.

– Сей момент…

"…мадам бездонная бочка", – мысленно продолжил свою фразу Паленый. Он позвал Маргошу и та принесла запотевшую "Мадам Клико". Одарив Лизку неприязненным взглядом, она надменно вздернула подбородок и вышла, выпятив грудь и ступая, как барыня.

– Марго ко мне неравнодушна, – рассмеялась Лизка.

– Почему?

– Она считает, что я дурно влияю на Анюту.

– Может быть, Маргоша права? – не удержался от вопроса Паленый.

– Неужто начал Анку ревновать? – удивилась Лизка. – Это ново. Нет, ты действительно очень изменился за это время. Стал таким положительным…

– А разве раньше я сквозь пальцы смотрел на ее "шалости"? – не без задней мысли c спросил Паленый с невинным видом.

– Ну ты прям как Штирлиц… – Лизка коротко хохотнула. – Вас, мужиков, хлебом не корми, а расскажи, чем занимались ваши суженые до того, как их повели под венец. И уж тем более вам интересно знать, как ведут себя ваши жены, когда вы гуляете где-то на стороне. Моралисты…

– Я и в мыслях не имел… – смутившись, начал было Паленый, но Лизка перебила его.

– Могу ответить – Анка никогда не давала тебе повода усомниться в ее порядочности. Она трудоголик, и этим все сказано. Не скрою, мне хотелось бы найти в ее биографии темные пятна, но или она очень хитра, или действительно являет собой образец верной и преданной жены.

Удивительно, но откровения Лизки почему-то были для Паленого как бальзам на душу. Он даже воспрянул духом и повеселел.

– А что ты можешь сказать о Лили? – спросил он, выдержав небольшую паузу. – Я действительно ничего не помню – ни о том, как мы познакомились, ни кто она, ни чем занималась до знакомства со мной…

– Хочешь, чтобы я заложила свою лучшую подругу? – Лизка пьяненько хихикнула.

– Хочу.

– Для тебя я открытая книга. Может, потом когда-нибудь оценишь… У Лили в жизни было много чего. И не обо всем я знаю. Она не была ни разу замужем… ха-ха… в отличие от меня – полгода назад я избавилась еще от одного дармоеда и выжиги. До двадцати трех лет Лили танцевала в каком-то ансамбле, пока ее не заметил Щуров и не пригласил в свое казино, где она организовала очень даже недурственную группу девочек и стала заведовать варьете. Потом ее кто-то пристроил в солидную туристическую фирму, а затем, с твоей подачи, Лили совсем забронзовела и стала крутой бизнес-леди. Достаточно?

– Вполне.

Щуров!!! И здесь показались его уши. Лили и Щуров… сладкая парочка? Неужели Щуров подставил ее Князеву? С какой целью? Вопросы, вопросы… Чтобы на них ответить нужно время. Где его взять, если над шеей висит даже не один топор, а несколько?

– Ой, врешь… – Лизка погрозила пальчиком. – Тебе хотелось бы узнать еще кое-что.

– Допустим.

– Так вот, больше я ничего тебе не скажу. – Она поднялась и едва не упала, но Паленый вовремя ее подхватил. – Ни-че-го! Что-то голова кружится…

– Я не настаиваю, – ответил Паленый, поддерживая ее под локоток.

– И правильно. У каждой женщины много… ик!.. личных тайн. Но это не значит, что ей нельзя доверять. Особенно, когда она любит тебя. Ты доверяешь мне?

– Как себе.

– Вот за это ты всегда мне нравился. Может, я повторяюсь… ик!.. Извини. Может, я повторяюсь, но должна, нет, просто обязана сказать, что ты мужчина моей мечты. Дай я тебя поцелую. Не волнуйся, я по-дружески. За это Анка не будет на тебя бочку катить.

Паленый подставил ей щеку.

– Сп… Спасибо. А теперь проводи меня… к машине. Я улетаю. Под моими ногами тучки, тучки… Такие пушистые. Но почему по ним так трудно шагать?

Проводив Лизку, которая пьянела буквально на глазах, и передав бесшабашную бизнеследи в руки ее личного водителя, который принял свою начальницу без каких-либо эмоций (наверное, уже привык), Паленый вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.

Подняв голову, он успел заметить в одном из окон Анну Григорьевну. Увидев, что Паленый смотрит на нее, она резко отпрянула вглубь комнаты.

"Красивая…", – мечтательно подумал Паленый. Бледное лицо Анны Григорьевны, на котором выделялись большие выразительные глаза, показалось ему ликом мадонны, нарисованным на стекле.

Тимошкин не заставил себя долго ждать. Он приехал к десяти утра, после курьера фирмы (который привез для Анны Григорьевны почту), и сразу же попросил, чтобы ему сварили кофе, да покрепче. Капитан выглядел немного уставшим, а его помятый серый костюм казался припорошенным пылью.

– Это все деяния Щурова, – отдал он, отдавая Паленому дискету. – То есть, те, которые нам удалось зафиксировать. Большинство из них имеют весьма слабую доказательную базу, сразу предупреждаю.

– Что так?

– Наш народ очень не любит судейских. Историческая память, знаете ли… Поэтому исполнять свой гражданский долг в качестве свидетелей наши люди не рвутся.

– Только ли в этом причина?

– Не только. Кого подкупили, кого запугали, ну, а некоторые уже на небесах и жаждут побыстрее встретиться со Щуровым, чтобы сказать ему прямо в лицо (или что там от человека остается, когда он отправляется в загробный мир), что он большая редиска, нехороший человек.

– Думаю, что от этого ему в заоблачных высях будет ни холодно, ни жарко.

– Как сказать… В Библии написано, что грешникам уготован ад.

– Я совершенно не сомневаюсь, что Щуров, дабы замолить свои грехи, где-нибудь построил церквушку за свой счет. Так что он уже получил индульгенцию. Негодяи большого калибра очень предусмотрительны.

– Насчет церквушки вы попали прямо в яблочко, – ухмыльнулся Тимошкин. – Есть такой факт. Правда, он числится там одним из спонсоров.

– Ну вот, у него уже и компания есть, чтобы не скучно было ходить в райские кущи на пикники.

Тимошкин как-то странно посмотрел на Паленого и сказал не без ехидства:

– Между прочим, ваша дражайшая супруга, Александр Игнатьевич, тоже числится в списках жертвователей на этот храм Божий.

– Не знал. Вернее, забыл, – спохватился Паленый. – Ну что же, тем лучше. Теперь можно не беспокоиться хотя бы о прощении грехов. А то в последнее время что-то много разных забот на меня навалилось.

– Да и грехов у вас прибавилось…

– Не возражаю. Думаю, что вскоре их будет еще больше.

Тимошкин с невольным уважением посмотрел на закаменевшее лицо Паленого и сказал:

– Только не забывайте, что карать преступников – не ваша прерогатива. Будет обидно, если вы переступите черту.

– Есть предложение заняться делом, – резко молвил Паленый. – Душещипательные беседы оставим на потом.

– Не возражаю.

– У вас есть какие-нибудь новости?

– К сожалению…

– То есть?..

– Меня начали прессовать.