Виталий Гладкий - Убить зверя

И все-таки события развивались не так бурно, как мечталось Егору Павловичу. Он понимал, что хочет невозможного, но ненависть к Чагирю и другим бандитам переполняла его, временами доводя до тихого исступления.

Старик тоже начал готовиться к "приему" пока неизвестных гостей "Малибу". Он осмотрел прилегающие к ресторану чердаки домов и с сожалением констатировал, что устроить там засаду очень непросто, а прицельно стрелять и вовсе невозможно – окна ресторана были изготовлены из специальных стеклопакетов с зеркальными стеклами.

Тогда он придумал другой, не менее действенный способ…

Найти машину соответствующих его замыслу габаритов было не трудно. Неподалеку от дома, где жил Егор Павлович, находилась стоянка для грузовиков, но она не вмещала всех желающих. Потому фуры парковались где заблагорассудится водителям – в особенности те, что везли не представляющие интереса для воров и дорожных грабителей грузы. Остановка была за малым – найти человека, почти камикадзе, который согласится сесть за руль торпеды на колесах. Сам старик управлять большегрузными машинами не умел, а Копылин вообще не имел представления за какой рычаг хвататься и на какую педаль нажимать.

И тогда старик вспомнил про Гугу, который в свое время работал водителем. Он уже знал, что нищий вовсе не такой дурак, каким довольно успешно старался выглядеть. Иногда на него действительно находило, но чаще всего юродивый пребывал в состоянии собственного уничижения. Он будто издевался над самим собой – таким, каким он стал благодаря жестокой судьбе и обществу, которому было наплевать на человеческое горе и нищету.

Когда Егор Павлович рассказал Гуге о своем замысле, не без задней мысли присовокупив, что таким образом они отомстят убийцам Ирины Александровны, юродивый, взволнованный до слез из-за оказанного доверия, согласился сразу и безоговорочно. Он очень любил актрису и ее наглая смерть потрясла его до глубины души…

Дождавшись, пока в "Малибу" прибыл Чагирь, старик вместе с Гугой поторопились к загодя присмотренной фуре. День сборища воров мог вычислить даже человек, не обладающий особой проницательностью – внутри и вокруг ресторана слонялось большое количество здоровенных мордоворотов, которые смотрели на прохожих настороженными и злобными взглядами цепных псов. А Чингиз как приехал с утра, так и не выходил из "Малибу" до появления первого из "гостей".

К радости Егора Павловича, фура оказалась с приятным сюрпризом – она была под завязку забита китайскими шутихами, потешными ракетами и праздничной мишурой, предназначенными для фейерверков и праздничных торжеств. С некоторых пор городское население начало отмечать Новый год не только по христианскому календарю, но и сообразуясь с восточными традициями. Поэтому детвора устраивала – большей частью вечерами – такую канонаду, что казалось будто в городе идет очередная мафиозная разборка. Несмотря на всевозможные запреты, в том числе и с соображений безопасности, бизнес на шутихах процветал.

Угнав бесхозную фуру – Гуга, сидя за рулем, радовался как малое дите – старик, который хорошо изучил хитросплетение городских улиц и переулков, провел ее мимо постов ГАИ и, немного поколдовав в кузове над нехитрым воспламеняющим устройством, пустил свою "торпеду" в направлении "Малибу". Сам он ехал впереди на джипе, чтобы подстраховать Гугу. Их маленький караван остановился лишь на минуту у телефона-автомата, откуда Егор Павлович позвонил на КПП прибывшего из столицы отряда омоновцев, чтобы сообщить о "съезде" мафиозных воротил.

Все вышло, как он задумал. Только совершенно обалдевший Гуга, когда выбирался из разгромленного первого этажа ресторана, поранился о побитые витринные стекла и немного замешкался с отходом – с поистине безумной радостью юродивый прыгал и вопил дурным голосом что-то несвязное, наблюдая за ужасным переполохом и фантастическим фейерверком, творцом которого был он сам. Из-за этого его едва не пришибли напуганные, а потому озверевшие "быки", которые искали водителя фуры; им и в голову не пришло, что несчастный оборванец как раз и был тем самым сукиным сыном, что сорвал воровской сходняк, въехав на приличной скорости в обеденный зал ресторана…

– Готово… – Копылин включил фонарик и посветил через прорезанную автогеном дыру внутрь подземного хода. – А вот и корыто с мотором. Ты оказался прав.

В небольшой пещере, вырубленной в плотной сухой глине, на невысоком стапеле стоял скоростной глиссер.

За ним чернело прямоугольное отверстие, куда вели деревянные ступени.

– Двинулись? – спросил слесарь и пропустил старика вперед.

Тоннель оказался невысоким и узким. Потолок поддерживала металлическая крепь, а на полу лежали доски – наверное, для того, чтобы убегая, Базуль не промочил ноги. Воздух внутри подземного хода был на удивление свеж – похоже, он проветривался замаскированными отдушинами.

Еще одна преграда встретилась им примерно через пятьдесят метров – такая же массивная металлическая дверь, как и первая. Копылин справился с нею за десять минут, верно определив, где находится засов.

Дальнейший путь они преодолели без осложнений, если не считать шишки на голове слесаря, который, оступившись, попробовал на прочность стойку крепи.

Ход вывел их в квадратную камеру с люком в потолке. Он тоже оказался замкнут. Но это уже были семечки по сравнению с предыдущими препятствиями. Через три минуты они по металлической лестнице поднялись в подвал, где Базуль хранил свои запасы спиртного. Убедившись, что дверь винного погреба не заперта, Егор Павлович, едва сдерживая горячечное возбуждение, сказал:

– Спасибо, Гоша. А теперь возвращайся к машине. Если… – он запнулся, подыскивая нужные слова. – Если я не вернусь… скажем, через час, а в коттедже поднимется переполох – уходи отсюда подальше. И уезжай из города. Как можно быстрей.

– Как же так, Палыч? Шли на дело вместе – а теперь меня побоку?! Не-ет, я не согласен.

– Я все сказал, Гоша, – твердо отрезал старик. – Это моя личная проблема. Личная! Скоро здесь может быть очень жарко. И я не хочу, просто не имею права подставлять тебя под пули. Прости… и прощай. Иди…

Копылин хотел было продолжить спор, но в голосе Егора Павловича звучали такие необычно властные нотки, что он не осмелился возразить.

– Ты это… поберегись… – только и сказал слесарь, и нырнул в открытый люк.

После ухода своего помощника, старик вдруг почувствовал такую слабость в ногах, что поторопился сесть на ящики. Вот оно, долгожданное… Свершилось! Его враг наконец попал в западню, откуда на этот раз ему не уйти. И старик готов был хладнокровно убить любого, кто встанет между ним и паханом.