Джек Кертис (I) - Банджо

— Конечно принесу, сейчас. — Гэс обрадовался возможности отойти от двери, пройтись к стойке бара. Он знал, что с помощью джина Джим снимал напряжение и улучшал себе отвратительное, мрачнейшее настроение, которое время от времени выползало из темных глубин души, окрашивая все черным цветом.

Но Гэс совсем позабыл про Ронду Хельбаум.

Бармен — худой, морщинистый человек с парализованной ногой бывший жокей, — когда привратник подошел к стойке, был занят, и Гэс решил заглянуть сначала к себе в комнату и взять свежий платок. Проходя мимо кухни, сквозь открытую дверь он увидел, что там кипит работа: там делали бутерброды, мыли тарелки. Старый негр, повар Джонни Вашингтон, бросил на проходящего Гэса странный взгляд, но тот по молодости лет и по неопытности не знал, как ему отреагировать.

Пацан, воспитанный улицей, тут же бы понял, что нужно быть начеку, и приготовился драпать. Но Гэс, не останавливаясь, подошел к своей двери. Даже то, что в комнате горел свет, не насторожило его.

На его койке лежала Ронда; она курила сигарету, вставленную в длинный мундштук; на полу стоял стакан, на донышке оставалось немного виски; дым, который она кольцами выпускала изо рта, не позволял рассмотреть ее глаза.

— Привет, силач и красавец, — сказала женщина тихо, растягивая слова.

— Послушайте, я вовсе не хочу вас отсюда выгонять, но знаете, у каждого должно быть свое собственное место.

— Конечно, конечно, и постелька своя, очаровашка, — согласилась она, пошевелившись; подперев подбородок одной рукой, она приглашающим жестом похлопала другой по одеялу рядом с собой, не сводя при этом глаз с Гэса.

— Нет, так не пойдет, — сказал Гэс. — Вы вот сами по себе, и я сам по себе. И если б мне захотелось пообщаться с вами, я в сначала прислал вам букет роз.

— Мужчинка, мне не нужны розы...

Она прикрыла глаза длинными ресницами, слегка отставив нижнюю губу.

— Извините, — сказал Гэс, — но у меня свой подход.

— Хорошо, хорошо, только заходи, наконец, и закрой за собой дверь.

Она подвинулась на постели — при этом ее груди вывалились из низкого выреза легкого платья. И Гэс чуть не поддался искушению — но уж очень ему претило быть вот так бесцеремонно выбранным и затащенным в постель. Будто банан, который выбирают и выдергивают из грозди.

— Нет, извините, но...

— Быстро иди ко мне, а то начну кричать: “Насилуют, насилуют!” — поспешно проговорила она хриплым голосом.

Гэс отступил в коридор и захлопнул дверь. Мгновением позже он услышал звон разбивающегося стекла на уровне своей головы — наверное, она швырнула в него стакан, — а потом посыпались такие ругательства, которые ему никогда не приходилось слышать; он и предположить не мог, что такое может исходить от женщины.

И Гэс сразу понял, что у него могут быть неприятности. Но что предпринять, не знал. Единственное, что ему оставалось — пойти и рассказать все мистеру Фитцджеральду.

Он начисто позабыл о джине для Джима и спросил бармена, где можно найти хозяина.

— Наверху. Вон через ту дверь.

Гэс прошел сквозь малоприметную дверь, на которой ничего не было написано, поднялся по ничем не примечательной лестнице и оказался в кабинете, стены которого были обшиты деревянными панелями. Фитцджеральд сидел за столом и листал бухгалтерскую книгу.

— Сэр, — сказал Гэс, — мистер Фитцджеральд...

Розовощекий человек с шапкой белых волос поднял голову.

— В чем дело, Гэс?

— В моей комнате лежит женщина! Она грозится, что я потеряю работу, что... у меня будут всякие другие неприятности, если я не ублажу ее, — выпалил Гэс. — Но разве это входит в мои обязанности? А если входит, я хотел бы, чтоб вы мне сами об этом сказали.

Фитцджеральд нахмурился, взял сигару, обрезал кончик, закурил. Потом прочистил горло.

— Ронда? Кто ж еще. Ну, прямо скажем, она сложена как туалет во дворе, и хотя выражается очень крепко — ну прямо адский огонь и пламень, — на самом деле холоднее, чем дохлый индеец. Все это так, но я так понимаю — мужчина, который не может взять и обслужить бабу с полоборота, не в состоянии, когда надо, и кулаки применить.

— Дело не в этом, мистер. Фитцджеральд. Дело в том, кто командует, — ответил Гэс спокойно.

— Ну, могу тебе сказать, что ты нажил себе врага, — сказал пожилой ирландец. — Но тут ты должен выполнять то, что я тебе приказываю делать, а я тебе не приказываю быть... эээ... с этой шлюхой.

— Так точно, сэр. — Гэс собрался уже было уходить.

— Подожди, Гэс. Я тебе кой-чего скажу. — И голос Фитцджеральда стал очень жестким. — Здесь, в этом городе, все, что делаешь, нужно делать до конца — либо вообще не делать. И никогда не останавливаться на полдороге. Ни в чем...

— Ну а что же мне нужно было сделать? — спросил Гэс, совсем сбитый с толку.

— Тебе нужно было ее трахнуть или избить так, чтобы из нее говно полетело. А теперь — пошел к черту отсюда, а; то я окончательно выйду из себя!

Гэс ретировался в полном замешательстве.

Когда он позже рассказывал Джиму о том, что произошло, его растерянность никак не уменьшилась. Как так: его наняли защищать хозяина, вручили тяжелый, надежный пистолет. Однако вместо этого ему приходится отбиваться от сексуально озабоченной богатой бездельницы.

Джим все это выслушал, потом покачал головой.

— Не знаю, не знаю, как это у тебя все получилось. Я послал тебя за джином, а ты что мне принес? Идиотскую историю про глупую бабу.

— Ну как я мог с ней... я ее совсем не знаю!

— Ладно, ладно, Гэс, — сказал Джим, продолжая покачивать головой. — Некоторые гоняются за этим, а к некоторым оно само идет. Но как веревочке ни виться, конец один.

Когда, уже под утро, Ронда уходила, она нетвердо держалась на ногах. Джим играл на банджо, все музыканты сильно устали; Гэс стоял у двери один. Ронду под локоть поддерживал один из барменов, который в ту ночь не стоял за стопкой. Помада размазалась по лицу женщины, исказив форму губ; платье на ней было перекручено; лицо было очень бледным, и волосы казались особенно неестественно желтыми. Выходя, она в упор посмотрела на Гэса. Тот постарался отвести взгляд, но вспомнив, что ему говорил мистер Фитцджеральд, поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

— О, а у тебя, оказывается, и глазки есть, — сказала она.

— У меня есть все, что нужно, — ответил Гэс, — но я пользуюсь им только тогда, когда мне этого хочется.

— Ах, какой ты умненький! А вот ты не знаешь, что в Пеории, что в Иллинойсе, пеория у четверых жителей из пяти. От этой болячки” зубки выпадают. — Она захихикала. Но когда она неожиданно трезво добавила: “Тебе еще многому придется учиться, очаровашка”, — Гэс увидел слезы в ее глазах.

Проработав месяц привратником, Гэс получил прибавку в жаловании, и Фитцджеральд поставил его проверять виски, доставляемый к клуб. Как и следовало ожидать, серьёзные недостачи тут же прекратились.