Чингиз Абдуллаев - Третий вариант

Ну не могу я в это поверить. У него самого было как минимум семьдесят. Вполне мог через несколько лет легально удвоить, а то и утроить свой капитал. Вместо этого бросает такой банк, бросает свою семью, бросает свое дело и, выдав себя за покойника, бежит из страны, чтобы присвоить другие деньги? И устраивает себе собачью жизнь за эти очень большие деньги, тогда как можно было получить просто большие деньги и жить спокойно. Нет, сбежал он не из-за денег. Они вторичны. Первична совсем другая причина. Которой нет в досье. Но которую наверняка знает мой заказчик.

Побывав на кладбище и в офисе, я отправляюсь на дачу Касимова. В электричке ездить еще хуже, чем в междугороднем поезде. Еще большая грязь, выбитые стекла, сломанные скамейки и совсем опустившаяся публика. По вагонам бродят подвыпившие девицы и юнцы. Ко мне, слава богу, никто не прикалывается. Моя рука невольно меня защищает.

В электричке я опять замечаю ведущееся за мной наблюдение. Заказчик на этот раз попался очень нервный, все хочет знать: чем занимаюсь, куда езжу. Мне нужно пристроить свой чемоданчик, я должен расстаться с этим «хвостом».

Дачный поселок, конечно, имеет свою специальную охрану. Но меня, как инвалида, пропускают, когда я объясняю, что иду наниматься сторожем. Я прямиком отправляюсь к даче Касимова. А мои «провожатые» остаются у шлагбаума.

В большие зеленые ворота я стучу, не надеясь, что их откроют. Но слышится собачий лай, и молодой человек очень характерной наружности открывает калитку в воротах.

— Чего надо? — спрашивает сторож, не здороваясь.

То, что мне надо, я сразу вижу. Это большой дом, стоящий в глубине чудесного сада.

— Прибыл, как вы меня вызывали, — докладываю четко. В таком случае лучше всего выдавать себя за исполнительного идиота. Очень хорошо срабатывает. С одной стороны, сразу видно, что идиот, и никаких подозрений. С другой — ясно, что человек исполнительный и дисциплинированный. И потому его слова звучат убедительнее, чем у всех остальных.

— Кто тебя вызывал? — спрашивает охранник.

— Мне позвонили, сказали, чтобы прибыл на эту дачу, — так же четко докладываю я.

— Подожди, — бросает он, чуть поколебавшись, — сейчас кого-нибудь позову.

Он уходит в глубь сада, оставив меня у открытой калитки. А дисциплина у них, между прочим, хромает. Если бы здесь был хозяин, этот парень не посмел бы оставить у открытых дверей чужого человека. Из этого я делаю вывод, что, во-первых, на даче никто не живет, а во-вторых, после «смерти» хозяина семью оставили в относительном покое. Может, он поэтому и исчез подобным способом — хотел добиться именно такого результата?

Дом великолепный. И мне не нравится решение хозяина отказаться от этой чудной виллы. Ведь он отказался и от этого тоже? Возвращается молодой человек. Равнодушно качает головой.

— Ошибка вышла, — говорит, сплевывая на землю, прямо в кусты роз, — ты не на ту дачу вышел.

— Извините, — я глупо моргаю, — а это разве не номер двенадцать?

— Двенадцать на другой стороне, — следует снисходительный ответ, — здесь двадцать второй.

— Извините, — бормочу я, потихоньку ретируясь.

Я останавливаю попутную машину, пообещав сто долларов, прошу отвезти меня в Москву. Водитель охотно соглашается. Когда мы проезжаем мимо шлагбаума, где стоят мои «провожатые» с уже подоспевшим подкреплением в лице еще двоих неизвестных, прикативших на темном «Ауди», я просто наклоняюсь к полу кабины, делая вид, что закрепляю шнурки на туфлях. Все проходит благополучно, уже через несколько минут я убеждаюсь, что оторвался от назойливого любопытства «покровителей».

В Москве я успеваю «сдать» часть моих денег, купить необходимые вещи, нанести несколько важных визитов старым знакомым, о которых никто не должен знать, но которые своими советами и рекомендациями могут мне существенно помочь. И только после этого, в восьмом часу вечера, я звоню заказчику.

— Где вы были? — накидывается он на меня. — Искали вас по всему городу.

— Дышал свежим воздухом на природе. Кстати, скажите своим филерам, чтобы не шли за мной так плотно. Они меня нервируют.

— Зачем вы выбросили пистолет в поезде?

— Чтобы он не расслаблялся. В таких вопросах нельзя никому доверять. Мне очень не хотелось, чтобы, выпив лишнего, сосед допустил какие-нибудь выпады в мой адрес. Я принял некоторые превентивные меры.

— Вы издеваетесь?

— Почти. Точно так же, как и вы надо мной. Я уже объяснял вам, что не люблю, когда идут так плотно за моей спиной. Попросите их проявлять большую изобретательность.

— Хорошо, — говорит он, собираясь отключиться, — у вас все?

— Не все. Вспомните еще об одной моей просьбе. Я просил прислать переводчиков.

— Это мы уже нашли, — весело парирует собеседник. — Скажите, куда переводчику приехать. У вас есть где остановиться?

— Найду, — отвечаю я грубо. — Передайте, пусть приедет в одиннадцать вечера на станцию «Динамо». Не перепутаете? — позволяю себе маленькую издевку в конце.

— Переводчик будет ровно в одиннадцать, — сухо говорит «главный мясник». — А завтра утром в посольстве обещают выдать ваши визы. Как вас узнает наш человек?

— Скажите про мою руку, этого достаточно, — напоминаю я ему.

— Ах да, конечно, извините, — торопится он и добавляет: — Билеты на завтра мы вам тоже заказали. Получите их прямо в аэропорту.

— До свидания. — Я еще не знаю, почему, когда он говорит о переводчике, в голосе появляются не свойственные ему иронические нотки. Или мне кажется?

В одиннадцать вечера я узнаю, кто поедет со мной в Швейцарию. И этот выбор меня, честно говоря, совсем не радует.

Звонок, раздавшийся так рано утром, мог удивить кого угодно, только не Рашида Касимова. Звонили по телефону, который всегда находился рядом с ним и номер которого, за исключением нескольких близких людей, никто не знал. В городской квартире, занимавшей два этажа элитного дома, у него была своя комната, куда не заходили даже супруга и дети. С годами жена постарела, и он с ней почти не спал, считая, что она сознает причины подобного невнимания.

Супруге было всего сорок три года, но он считал ее уже достаточно пожилой, предпочитая молодых девочек. Однако для него, как и для любого восточного человека, семейный очаг был святым местом. Он не посмел бы даже подумать привести в свою спальню какую-нибудь постороннюю женщину. В квартире находились жена и дети, и подобный разврат для такого серьезного человека, как Рашид Касимов, был немыслим.

Покосившись на часы — еще не было и семи, — он поднял трубку.

— Слушаю, — сказал охрипшим голосом.

— У нас проблемы, — сообщил Ринат Хайфулин, голос которого он сразу узнал.