Чингиз Абдуллаев - Уйти и не вернуться

Впервые капитан понял, что ни бежать, ни спрятаться, ни даже прыгнуть он не успеет. А тем более достать оружие.

И в этот момент раздался выстрел. Бандит зашатался и упал. Чон Дин оглянулся. Рядом, совсем недалеко от них стояла женская фигура в парандже, зажав в правой руке пистолет. Он узнал бы эту фигуру из тысячи других.

— Вы? — бросился он к женщине.

— Все в порядке? — спросила она, еще не веря в такую удачу.

— Да. Уходим, в такие минуты все решают мгновения, — и уже вслед за этими словами он увлекал Падерину по узким улочкам Ишкашима наверх, в горы, где их ждал Акбар Асанов.

Когда Чон Дин появился вместе с Падериной, Асанов, уже не мечтавший ее увидеть, даже не поверил сразу, что этой измученной женщине удалось вырваться одной после изнурительного горного перехода. Она, заметно волнуясь, рассказала, как они шли, пытаясь оторваться от бандитов, как погиб Альберт Елагин, как она вернулась в кишлак у Зебака, как ушла оттуда, понимая, что контрольная встреча в Ишкашиые ее последний шанс. Как встретила в горах двух охотников, оказавшихся удивительно порядочными и честными людьми, которые привели ее в Ишкашим и даже предложили переночевать в их домах. Как она вчера ночью, отчаявшаяся и уставшая, мучилась, не зная, как и где решиться на переход границы. Как сегодня днем она по какому-то непонятному наитию вышла на площадь и увидела Чон Дина. Как она, забыв обо всем на свете, бежала за ним, впервые счастливая и уверенная в себе оттого, что рядом был мужчина.

Асанов слушал и переживал, слушал и молчал, понимая, как трудно было Падериной решиться одной выйти из кишлака и идти на Ишкашим. Как сложно было возвращаться в горах после смерти Альберта Елагина. Как ей повезло, когда она встретила двух старых охотников, поверивших в ее рассказ о потерянном муже.

И хотя задание его отряд выполнил более чем хорошо, он был недоволен. Вернее, он был расстроен. Ибо, потеряв треть своего состава даже при идеально проделанной операции, не значит действительно блестяще осуществить задуманное. Никогда не простит себе Асанов этих потерь, никогда не забудет Машкова и Елагина. И всегда будет надеяться на возвращение Ташмухаммедова. И это будет его верой на все оставшиеся годы.

Теперь следовало уходить. Потрясенная Падерина не могла понять, как они могли не уберечь Кречетова, как могли снова его потерять. Никакие доводы на нее не действовали, ей казалось, что операция бессмысленно провалена. Лишь Чон Дин сохранял внешнее спокойствие, кажется, о чем-то догадывающийся, но как всегда молчаливый и сдержанный.

А потом они долго шли к северной границе. И люди Нуруллы, сумевшие все-таки взять их след, шли за ними, пытаясь остановить или взять в плен хотя бы одного из офицеров. Им приходилось часто останавливаться, ибо у людей просто кончался запас человеческих сил, а у Падериной и Чон Дина он был не беспредельным.

И, наконец, у самой границы они попали под минометный огонь, когда разъяренные бандиты, увидев, что они уходят, установили сразу два миномета и обстреляли весь склон горы, по которому они спускались в небольшую долину, за пять километров до границы.

И здесь наступил предел их везению. Одной из мин их все-таки накрыло. И когда встревоженный Асанов поднял голову, он услышал сдавленный крик и, едва взглянув на Падерину, отвернулся, ее левая нога была в крови и сквозь разорванную кожу отчетливо виднелась сломанная кость. Она не кричала, не плакала, только сильно побледнела и почему-то быстро достала свой пистолет, поднося его к виску. Асанов, успевший выбить его из рук, дал ей сильную пощечину. И только тогда она заплакала.

А потом Чон Дин, тоже увидевший это ранение и заметивший, как наступают сверху бандиты, чтобы в последней отчаянной попытке взять хоть одного офицера живым, сам предложил остаться. Спорить было нельзя, и Асанову оставалось только кивнуть головой, обняв на прощание своего капитана. А потом пять километров через горы он тащил Катю Падерину на себе. Тащил, выбиваясь из сил, зная, что ни при каких обстоятельствах не бросит ее.

И позади слышались выстрелы. И шел неравный бой одного человека с целой группой наседавших на него бандитов. И только когда Асанов подошел к границе он услышал как прекратился последний бой капитана Чон Дина. Единственное, что мог сделать перед своим уходом генерал, единственное, чем они наградили своего офицера, был молчаливый кивок на вопрос Чон Дина.

— Мы все сделали правильно?

Конечно, Асанов не имел права даже отвечать на этот вопрос, но бывают случаи, когда можно нарушать самые большие секреты в мире. И он просто кивнул головой. И впервые за все время их экспедиции Чон Дин широко улыбнулся. Словно понял за пять минут до своей смерти весь замысел операции и героическую роль каждого из офицеров, участвовавших в этой экспедиции.

Труп его не был найден, но в горах еще долго рассказывали о маленьком киргизе, перебившем в горах большой отряд контрабандистов. Некоторые считали, что он был человеком Алимурата, некоторые даже говорили, что он был послан из Пакистана.

А Асанов вышел на границу, унося почти бесчувственную от боли Падерину, и только спустя три дня узнал, что левую ногу молодой женщины спасти не удалось и она стала инвалидом. В разгромленном длительной гражданской войной Душанбе не было ни хороших врачей, ни нужных лекарств. Началась гангрена и врачам пришлось пойти на ампутацию, чтобы спасти жизнь молодой женщины.

А первая группа — Рахимов, Семенов, Борзунов вышла почти без приключений, если не считать легкое ранение Семенова, прикрывавшего собой командира группы.

Еще через два месяца появился секретный Указ Президента, нигде не публикуемый, никем не читаемый. В нем орденами награждались все члены группы Асанова, из которых трое получили их посмертно. А через несколько дней пришло сообщение из Душанбе, что границу перешел Абдулло Ташмухаммедов.

Захваченного Кречетова привезли в лагерь Нуруллы. Врач, осмотревший его, заявил, что он будет жить, хотя получил новое ранение в голову. Обрадованный Корнер приказал, не дожидаясь утра, грузить полковника в машину и вылетел почти сразу, даже не попрощавшись с Нуруллой, которого он так ненавидел.

На базе Кречетову перевязали рану, сделали укол. Но база Нуруллы была всего лишь походным лагерем. А вот на станции, уже в Пакистане, к нему был вызван специальный врач из Исламабада, который, осмотрев больного, категорически заявил, что тому нужен просто покой и хороший сон. И пока полковник Кречетов отсыпался в своей комнате, находясь под строгим надзором двоих охранников, Беннет и Корнер играли в шахматы, а Мосс, счастливый от благополучного разрешения операции, ходил между ними.