Игорь Чужин - Уйти чтобы не вернуться (СИ)

Хлопок раскрывшегося над головой купола старенького Д-6 вернул меня из мира мертвых в мир живых. Страх и безысходность, заполнявшие сознание улетучились, и я лихорадочно начал искать пути спасения. До земли оставалось метров пятьсот, и у меня еще было время, чтобы попытаться выбрать место для приземления, однако подомной раскинулась лесная чащоба без единой полянки. Любой десантник знает, что в восьми случаях из десяти приземление на лес заканчивается переломами и больничной койкой, а если не повезет то и кладбищем. Единственным местом, которое более или менее подходило для безопасной посадки, являлся пляж на берегу реки, вот к нему я и пытался направить свой парашют.

Управлять десантным Д-6 весьма непросто, а при сильном ветре выбор места для приземления настоящая лотерея. Однако на этот раз погода благоприятствовала моим потугам, и у меня имелся неплохой шанс дотянуть до реки. Неожиданно по ушам ударил грохот мощного взрыва и в небе вспыхнул огненный шар в полсотни метров в диаметре. Славу Богу, что парашют уже отнесло на полкилометра от места межпространственного пробоя, иначе Александра Ивановича Томилина уже не было бы на этом свете. Буквально через мгновение ударная волна смяла купол парашюта, а меня крутануло словно куклу, привязанную к длинной веревке. Правда и на этот раз смерть обошла меня стороной, стропы парашюта каким-то чудом не перепутались и через несколько секунд купол снова, наполнился воздухом. Однако – 'не все коту масленица', и вскоре фортуна повернулась ко мне задом, так как после всех этих цирковых кульбитов мне стало абсолютно ясно, что до реки дотянуть не получится.

Когда до верхушек деревьев оставались считанные метры, я перестал бороться со стропами парашюта и, сгруппировавшись, закрыл лицо руками. Каким-то чудом мое тело проскочило между ветвями и меня не насадило как шашлык на сломанные сучья. Я уже решил, что легко отделался, но спружинившая под моим весом верхушка дерева разогнулась, и меня с размаха впечатало животом в толстенный сук. Сильный удар выбил дыхание из груди, и сознание померкло.

Треск автоматной очереди привел меня в сознание. Я резко дернулся, и дыхание снова перехватило от резкой боли.

– Кажется, у меня сломаны ребра, – охнув, подумал я и схватился за левый бок.

Постепенно боль отпустила и ко мне вернулась способность соображать. Оказалось что звуки, которые я принял за автоматную очередь, на самом деле издавал дятел, добывающий себе пропитание на соседнем дереве. Натянутые струной нервы едва не лопнули от испуга, но видимо, мне пока не суждено съехать с катушек.

– Тьфу, на тебя – зараза! Барабанщик хренов! – плюнул я в сторону пернатого возмутителя спокойствия и начал оглядываться.

Купол парашюта зацепился за верхушку высоченной сосны, и моя тушка болтались примерно на высоте четвертого этажа. Дотянуться до ствола дерева или ближайшей ветки было невозможно, поэтому мое положение оказалось весьма не простым. Чтобы спуститься вниз, требовалось срочно придумать какой-то удобоваримый план, альтернативой которому являлся только прыжок вниз, в результате которого я без шансов разбился бы в лепешку. Старый десантный способ, когда застрявший на дереве парашютист открывает запасной парашют и по его стропам спускается вниз, был мне недоступен из-за отсутствия запасного парашюта. Видимо беглецы в прошлое вместо него хотели пристегнуть к подвесной системе баул со своим багажом, поэтому запаска и отсутствовала. Слава богу, что я не поддался искушению и прыгнул в портал налегке, иначе мой труп с переломанными костями уже лежал бы на земле. На выработку плана спасения ушло минут тридцать, а на его выполнение еще около часа, однако мне удалось спуститься вниз, не сломав себе шею.

Чтобы слезть с дерева мне сначала пришлось отстегнуться от подвесной системы и, скрежеща зубами от боли, лезть по скользким стропам наверх до ближайшей ветки. К счастью в кармашке подвесной системы оказался стропорез, который мне очень пригодился. С помощью этой пародии на нож я обрезал стропы, до которых смог дотянуться, а наличие надежной веревки значительно повысило мои шансы спуститься с дерева без увечий. Как не душила меня жаба, но купол парашюта, так и остался висеть на сосне, хотя у меня на него были большие виды. Купол застрял капитально, а я не обезьяна, чтобы скакать с ветки на ветку со сломанными ребрами. Из обрезанных строп мне удалось связать длинную веревку с узлами, и без особых проблем спуститься с ее помощью на землю. После трехчасового болтания между небом и землей меня дико мучили голод и жажда, поэтому после короткого отдыха я направился к реке, которую увидел с воздуха.

Дорога через бурелом отняла последние силы, и я выполз из леса на берег практически на карачках. Меня трясло, как в лихорадке к тому же постоянно беспокоили сломанные ребра, и каждое неловкое движение отдавалось в мозгу вспышкой боли. Голова гудела, словно колокол на пасху, и в довесок ко всем этим бедам у меня начался сильный жар. Попытка встать на колени, чтобы напиться воды, едва не закончилась новым обмороком, а поэтому я провалился в беспокойный сон прямо у воды. Конечно, следовало подыскать себе хоть какое-нибудь убежище, но у меня на это не осталось, ни сил, ни желания. Видимо истерзанные нервы не выдержали перенесенного стресса, и только сон был последней надеждой на спасение от надвигающегося сумасшествия, а сойти с ума Александру Томилину было от чего.

Сначала немного о себе. Зовут меня Александр Иванович Томилин. Родился я в 1979 году в городе Туле. Мой отец был подающим большие надежды пианистом и лауреатом нескольких международных конкурсов. Однако по нелепой случайности он сломал левую руку и вынужден был перейти на работу преподавателя в московское музыкальное училище имени Гнесиных. Во время лечения своего перелома отец познакомился с моей мамой, которая работала хирургом в 'Первой городской клинической больнице им. Н. И. Пирогова'. У молодого пациента и симпатичной докторши произошел бурный роман и через полгода после скоропалительной свадьбы на свет появился Саша Томилин.

'Я вышел ростом и лицом, спасибо матери с отцом' – так кажется, написал Высоцкий? Вот и я унаследовал от отца рост и здоровье, а от матери аристократические черты лица и взбалмошный характер.

Созданная по воле случайных обстоятельств молодая семья существовала вопреки общепринятым правилам, а зачастую и здравому смыслу, ибо отец с матерью жили, как кошка с собакой и регулярно делали попытки расстаться. Видимо мои родители таким способом играли в любовные ролевые игры, потому что когда дело доходило до официального развода, неожиданно наступало перемирие, за которым следовал очередной бурный медовый месяц.