Сергей Зверев - Живой щит

Подполковник повернулся к темному окну. Стекло отразило острый профиль усталого человека с высоким лбом, круто нависшим над глазами. Пирогов посмотрел в непроглядную тьму и задумчиво произнес:

– Мне будет не хватать тебя, лейтенант.

Следствие было разыграно как по нотам. Старшему лейтенанту инкриминировалось умышленное убийство и превышение служебных полномочий.

Дознаватели сознательно игнорировали все показания свидетелей. Банников умело отрежиссировал ход следствия. Акт медицинской экспертизы отягощал вину подозреваемого, а на показания патологоанатомов просто махнули рукой.

Проведать Новикова, заключенного в СИЗО, приходил подполковник Пирогов.

– Обложили тебя, Виктор, – сокрушался он. – Со всех сторон обложили… Ты же боевой офицер! Я до министра обороны дойду! Что творится!

Спеццентр расформировывали. Дело передали в прокуратуру московского гарнизона – постарался Банников.

Сам судебный процесс Виктор помнил плохо. Дико болела голова. Запомнилась лишь идиотская речь судейского чина, форменного кретина, талдычившего об интернациональном долге, о дружбе между народами, о чистоте мундира и долге офицера. Без всякой связи он принялся прославлять успехи демократии, прочитал краткую лекцию о вреде алкоголя и, окончательно запутавшись, понес совершенную ересь.

Даже председатель суда не выдержал и стал дергать придурка в погонах за полу кителя. Тот принял этот жест за знак одобрения и растянул свою речь еще на полчаса.

Зато прокурор блистал.

– …Моральная деградация офицера пагубна и для его подчиненных. Что, как не армия, является примером успехов социализма для наших иностранных друзей! – упивался законник собственным красноречием. – Подсудимый нарушил присягу и спровоцировал волнения среди курсантов, и вот закономерный финал – гибель людей…

Прокурор поставил себе задачу приписать Новикову все смертные грехи.

– …Армия должна очистить свои ряды от подобных элементов! – смазал конец речи прокурор и потребовал наказания, от которого даже у предыдущего оратора при всем его идиотизме глаза полезли на лоб. – … Путем поглощения менее строгого наказания я прошу вынести приговор… – прокурор сделал паузу, – …десять лет лишения свободы с отбыванием…

– Может, лучше сразу смертную казнь? – Виктор нашел в себе силы, чтобы пошутить.

Официально процесс был открытым. Но никого из сослуживцев старлея в зале военного трибунала не было. Зачитали коллективное письмо офицеров полка, отличную служебную характеристику, послужной список с благодарностями командующего ограниченного контингента Советской Армии в Афганистане, командующего Среднеазиатским военным округом.

Председательствующий заколебался. Вроде бы умело подтасованные факты свидетельствовали против старшего лейтенанта, но, с другой стороны, его биография была безупречно чиста. Генерал-майор юстиции помнил, как накануне процесса ему позвонил крупный чин из Министерства обороны и в разговоре мимоходом обронил:

– Приговор должен быть суровым и справедливым. На доследование дело направлять не надо.

Слуга военной Фемиды был человеком старой закалки. Начинал служить еще при зловещем Ульрихе, а потому намеки понимал с полуслова.

Для себя судья определил: «Лейтенант кому-то перешел дорогу. Не я, так мои коллеги его посадят и дадут по полной катушке… Пора на пенсию, совесть покусывать стала».

– Подсудимый, вы признаете себя виновным? – Вопрос задавался ради соблюдения судебной процедуры.

– Не признаю… – последовал ответ.

Лейтенант, теперь уже бывший, спокойно выслушал длинный перечень статей, пунктов, подпунктов.

Опытный законник, председатель сумел-таки смягчить обвинение. Зачлись и прошлые заслуги, и боевые ордена, ибо наплевать на это было все-таки неудобно. В конце концов приговор прозвучал:

– …Семь лет исправительно-трудовой колонии… лишение воинского звания… Ходатайствовать перед Верховным Советом Российской Федеративной Республики о лишении правительственных наград Новикова Виктора Борисовича…

«Эх, были бы эти награды у меня на груди, сам бы сорвал их, швырнул под нос судье!.. – вертелась нелепая мысль в гудящей, словно церковный колокол, голове десантника. – Семь лет лагерей! За что?»

С последним звуком, срывающимся со старчески подрагивающих губ судьи, боевой офицер как бы перешагивал невидимую грань, разделившую два мира.

Там, во втором, были пересыльные тюрьмы, столыпинские вагоны, шмон контролеров и лай сторожевых собак, еда, похожая на помет, хмурые, недоверчивые взгляды сокамерников.

Новиков перешел в иное измерение, пропитанное подлостью, унижениями, тоской и ненавистью.

Степной орел-стервятник дрейфовал, раскинув крылья, на восходящих потоках теплого воздуха, поднимавшегося от прокаленной каменистой равнины киргизского мелкосопочника.

Круглые, с оранжевым ободком, глаза птицы следили за людьми, которые цепочкой растянулись по равнине. Эти двуногие существа редко посещали пустынные владения царя пернатых, и орел встревоженно выписывал над солдатами широкие круги.

– Падаль выискивает! – Младший сержант Серегин, запрокинув голову, любовался полетом птицы. – Красавец, а питается мертвечиной… Каприз природы!

– Гадина пернатая! – откликнулся замыкающий цепочку Скуридин. Он натер лямками рации плечи и все время отставал, нагоняя товарищей короткими перебежками. – На нас рассчитывает!

– Не каркай, Скуридин! – сплюнул младший сержант. – Слон, возьми у него рацию. Скуридин подыхает…

Голубев остановился, пропуская мимо себя товарищей, молча принял рацию и забросил обе лямки на одно плечо.

– Сколько до поселка? – шепотом спросил у Серегина его друг Черкасов, не желая выдавать, что устал.

– Ближе, чем до дембеля…

Отряд старшего лейтенанта Рогожина шел к заброшенному поселку, отмеченному на карте крохотной точкой с примечанием о наличии источника воды.

Второй год десантно-штурмовой батальон спецназа подполковника Орлова не мог выбраться из Киргизии. Самого подполковника после Оша комиссовали из армии: травма вызвала инсульт, а потом паралич левой половины тела. Орлов попросил, чтобы его не провожали, не хотел показывать перед батальоном свою немощь.

Фамилия командира стала символом подразделения, как не раз бывало в русской армии: каппелевцы и чапаевцы, дроздовцы и котовцы…

Батальон Орлова увяз в республике, охваченной беспорядками. Спецназовцы блокировали коммуникации, патрулировали улицы во время комендантского часа, вставали живым щитом перед разъяренными толпами погромщиков.