Сергей Зверев - Забей стрелку в аду

Подошедший Ястреб навел на продолговатую голову собаки пистолет с привинченной трубкой глушителя:

– Предатель…

Повторный выстрел стал актом милосердия. Клинтон дернулся и, вытянув все четыре лапы, затих…

Мерно отбивал ритм маятник напольных часов, украшавших кабинет Ястреба. Золоченые стрелки ползли по кругу белого циферблата с черным клеймом фирмы в нижнем полушарии. Святой сидел напротив старинного прибора, отмерявшего время. Его ладони согревали холодные грани хрустального стакана, на четверть наполненного коньяком. Пить угощение, предоставленное желтоглазым, он не спешил, хотя атмосфера в кабинете располагала расслабиться.

Не такой беседы ждал Святой после сорвавшегося побега. Он был готов к истязаниям, побоям, оскорблениям и другим испытаниям, связанным с физическим воздействием. Но фантазия Ястреба, бодро разгуливающего по кабинету, простиралась гораздо дальше банального мордобоя. На мелочи перед решающим броском желтоглазый не разменивался.

– У тебя потрясающая способность создавать проблемы, – в промежутках между глотками произнес хозяин виллы.

Святой многозначительно хмыкнул, не торопясь отвечать. За фальшивой любезностью главаря банды скрывалось что-то зловещее.

– Да ты пей! Коньяк не отравлен. Рывок на побег был, конечно, сумасбродством, но и за глупое геройство полагается награда, – наслаждаясь собственным великодушием, сказал Ястреб и опустился в любимое кресло, отодвинутое от письменного стола. – Жаль, что мы раньше не встретились. Еще до твоих подвигов… Но сейчас, как говорится, поезд ушел.

Бессодержательная, пересыпанная намеками болтовня самовлюбленного главаря с лицом патологического садиста надоела Святому после первых предложений. Умея находить в любых ситуациях хоть что-то приятное, он со смаком выпил коньяк. Взвесив на ладони стакан, Святой поймал себя на шальной мысли: «А не размозжить ли хрусталь о башку этой сволочи? Шарахнуть так, чтобы его совиные глаза вылезли на лоб».

Поставив стакан, он отогнал бесполезную идею. За дверью дежурили молодцы, доставившие пленника в кабинет, а наручники, соединенные цепью, оставались неотъемлемым аксессуаром, дополняющим гардероб Святого.

Ястреба обуял приступ красноречия, бывшего следствием бодрого расположения духа. Видимо, намеченное дело продвигалось без сучка и задоринки. А может, сказывалось нервное возбуждение преступника, разогретого предвкушением злодеяния, равного которому не было в анналах истории человечества. Святой плевал на эмоции поджарого ублюдка, распинающегося точно древнеримский оратор. Но благостная болтливость Ястреба предоставляла возможность узнать хоть что-нибудь о любимом человеке.

– Где Даша? – прервал словесный поток Святой.

– Девушка в порядке…

Фраза, произнесенная на ломаном русском языке, заставила Святого обернуться. Плотный коротышка вошел в комнату незаметно. Мягкие туфли на тонкой подошве тонули в длинном ворсе ковра, гасящем звук шагов.

– Я уважаю достойных противников, но не переношу помешанных на справедливости глупцов, – медленно, стараясь правильно выстраивать предложения, произнес коротышка, располагаясь рядом с Ястребом.

Теперь Святого изучали две пары внимательных глаз.

– Потрясающее совпадение мнений, Ибрагим, – зычно расхохотался компаньон албанца. – Как видишь, наш призрак состоит из крови и плоти. Он довольно агрессивен и чуточку любопытен. Много разболтал разжиревший на гамбургерах американец?

– Достаточно, – не стал отпираться Святой.

– У тебя есть шанс войти в историю. Причем не одному, а на пару с очаровательной журналисткой, – повел издалека Ястреб. – Мы с господином Ибрагимом Хаги забронируем вам почетные места. Потомки никогда не забудут ваши имена.

Святой насторожился. Патетическое вступление предваряло какую-то сатанинскую гнусность, приготовленную этим преступным тандемом. Принадлежность вальяжно развалившегося коротышки с трубкой в зубах к клану отбросов человечества сомнений не вызывала. Он одобрительно ухмылялся каждому слову Ястреба.

– Понимаешь, Святой, мы бизнесмены, деловые люди, и за славой не гонимся. Наши лица не годятся для обложек журналов. А вот твое подойдет… Репортаж Дарьи Углановой о сложной судьбе офицера войск специального назначения будет иметь достойное продолжение.

Ястреб достал из ящика стола потрепанный журнал двухгодичной давности, развернул и показал фотографию: Святой в пятнистой камуфлированной форме докуривал сигарету, всматриваясь в неровную, изломанную кромку вершины горного хребта, к которому устремлялась цепочка солдат его отряда.

– Трогательный репортаж. Печальная доля русского офицера, потерявшего бойцов, угодившего под трибунал и вычеркнутого из жизни. Но он продолжает служить Родине, как и положено патриоту. Правда, на свой манер. Самостоятельно выбирая врагов и способ возмездия, – возбужденный собственным рассказом, Ястреб смочил горло глотком коньяка.

Воспользовавшись паузой, Святой докончил за него:

– Умно задумано. Вы намереваетесь совершить преступление, а вину переложить на меня. Достаточно потертая идея.

– Но вполне осуществимая, – вернул себе инициативу Ястреб. – Человеческий материал надо использовать без остатка. Ты подвернулся весьма кстати. Я и Ибрагим не хотим, чтобы нас разыскивал Интерпол, судьи международного трибунала или другие служители закона. Мы получим свой гонорар, а тебе оставим славу.

– Посмертную славу террориста? – уточнил Святой.

– Скорее всего… Милашка запечатлеет тебя профессиональной видеокамерой. Мы не поскупились на оборудование, – Ястреб стрельнул своими круглыми глазами в сторону журнального столика, на котором стояла еще не распакованная аппаратура. – Ты очень фотогеничный. Главное, подобрать надлежащий фон. Но об этом побеспокоимся мы!

Ястреб и албанец обменялись торжествующими улыбками никогда не проигрывающих триумфаторов.

Капитан Тараканов заступал на боевое дежурство. Это случалось нечасто, всего несколько раз в месяц. Надраив до зеркального блеска обувь, он облачился в форменный китель, перепоясался портупеей и, взяв в руки фуражку, отправился в часть, сдав ключи домохозяйке, у которой снимал комнату. Квартиры в закрытом военном городке, где проживало подавляющее большинство сослуживцев, для капитана не нашлось.

Тараканов, прослуживший в части полтора года, держался особняком и дружбы ни с кем не водил. Гарнизонные кумушки, знавшие про все и всех на свете, судачили, что угрюмый капитан со щеткой прокуренных до желтизны усов на понурой физиономии вляпался в грязную историю и поэтому его перевели в захолустье. Впрочем, гарнизонные дивы быстро потеряли интерес к малообщительному и непривлекательному с женской точки зрения капитану.