Сергей Зверев - Забей стрелку в аду

По мере услышанного он все больше бледнел и хлестал минеральную воду из горлышка бутылки. Но когда Ястреб закончил, капитан, совладав с собой, твердым, командным голосом произнес:

– Игра стоит свеч. Ради суммы с шестью нулями я готов рискнуть. Ты во мне не ошибся!

– Надеюсь, – ухмыльнулся желтоглазый, радуясь неожиданно легко оформившейся сделке.

Ястреб легко манипулировал людьми, но сейчас он играл открытыми картами, заготовив блеф на потом…

Внешне неброский эшелон готовился к отправке. Солдаты с эмблемами железнодорожных войск в петлицах проверяли буксы восьмиосных вагонов, неотличимых от рефрижераторов для перевозки замороженного мяса. Три локомотива в голове состава подняли дуги контактов, соединившись с высоковольтной линией проводов, уходивших вдаль.

Состав не отличался от тысяч иных эшелонов, курсировавших по стальным магистралям России каждый день. Два спальных вагона, два рефрижератора, цистерна, несколько грузовых стояли, вытянувшись в линию. Но начинка состава была особенной. Под крышами рефрижераторов в кромешной темноте находились пусковые установки твердотопливных ракет типа «скальпель». Каждая из двенадцати ракет была снабжена разделяющимися ядерными боеголовками. Компактно размещенное оружие страшной разрушительной силы по сигналу из центра управления огнем, расположенного в вагоне, похожем на почтовый, могло взмыть в небо, чтобы поразить цели за тысячи километров от места пуска.

Советские конструкторы создали настоящий ракетный бронепоезд: мощный, маневренный, почти неуловимый для средств поражения потенциального противника. В начале девяностых годов, когда Союз затрещал по швам и на железных дорогах участились аварии, катастрофы и прочие неприятности, первый и последний президент уходящей в небытие супердержавы запретил выход ракетных бронепоездов в районы боевого патрулирования. Но соединения железнодорожного базирования баллистических ракет не прекратили своего существования. Приписанные к пунктам постоянной дислокации, они несли боевое дежурство, не покидая расположения частей.

Международная ситуация изменилась, когда на Югославию посыпались натовские бомбы. Уязвленная пренебрежением западных партнеров, Россия решила напомнить, что с мнением ядерной державы следует считаться и что у России еще есть порох в пороховницах.

Ракетные бронепоезда вышли на маршруты боевого патрулирования. Американские спутники-шпионы зафиксировали бесстрастными объективами демонстрацию военной мощи русских. Обеспокоенный госдепартамент провел неофициальные переговоры с представителями Кремля и военного ведомства. Русские заверили, что поводов для беспокойства нет, двусторонние договоренности по-прежнему соблюдаются и после проведения плановых учений все возвратится на круги своя. Американцам пришлось проглотить горькую пилюлю, но давить на ядерную супердержаву они не посмели, переведя системы слежения в усиленный режим работы.

Загорелся зеленый глаз семафора, показывая, что путь для литерного состава открыт. По-разбойничьи свистнул локомотив, предупреждая об отправлении. Группа военных, находившихся на железнодорожной рампе, взяла под козырек, провожая состав так, как провожают отходящие от причала корабли.

Эшелон дернулся, лязгая железом сцепок, и плавно двинулся вперед. С каждой минутой состав набирал скорость, вибрируя на стыках рельс. Движение происходило в строгом соответствии с графиком, определявшим время прохождения каждого участка маршрута боевого патрулирования. Через минут двадцать эшелон затерялся в зеленом массиве густых хвойных лесов, окружавших стальную магистраль.

Капитан Тараканов расстегнул верхнюю пуговицу комбинезона защитного цвета. Отхлебнув невкусного чая, заваренного бестолковым дневальным, он поставил стакан, дребезжавший в старомодном подстаканнике, и посмотрел на часы с люминесцентными стрелками. Сверив время, он поднял стальную штору, отсекавшую кубрик начальника отделения охраны и обороны от внешнего мира.

За запыленным окном проплывал знакомый пейзаж. Эшелон проследовал мимо черной проплешины, оставленной лесным прошлогодним пожаром. Скелеты обгорелых елей напоминали рисунок, созданный нетвердой детской рукой, начертавшей частокол корявых, изломанных линий.

Опустив штору, Тараканов прилег на кушетку. Кобура с табельным оружием впилась под ребра, но капитан не замечал неудобства. Он прислушивался к перестуку вагонных колес, ожидая, когда монотонный ритм сменит темп. За пожарищем находился железнодорожный мост, под опорами которого протекала безымянная речушка, преградившая дорогу пламени. Тараканов вызубрил маршрут наизусть и теперь, глядя в потолок, проверял свое пространственное воображение.

Мост ракетный бронепоезд прошел с точностью до секунды. Проход отразился на мониторах Центрального командного пункта ракетных войск стратегического назначения, осуществлявшего тотальный контроль за перемещением мобильных групп от Владивостока до Смоленска. Доложив начальнику ЦКП, молодцеватому генерал-майору, ответственному за принятие оперативных решений, дежурный офицер отвел воспаленные глаза от монитора, вставая, чтобы размять ноющую поясницу.

Капитан Тараканов так же рапортовал командиру эшелона, подполковнику с браво закрученными чапаевскими усами. Вытянувшись по стойке «смирно», он стоял у стены вагона управления, покачиваясь в такт движению поезда. Подполковник Васильев недолюбливал смурного капитана, подозревая в нем человека с двойным дном. Но подозрения – это дело контрразведчиков, а Васильев, запустивший с полигонов за годы службы больше ракет, чем иной пацан воздушных змеев, держал эмоции при себе.

– Экраны кругового обзора проверяли? – спрашивал подполковник, недавно отказавшийся от тихой кабинетной работы в штабе дивизии.

– Так точно! – вытягивался в струну Тараканов.

– Как настроение личного состава?

– Бодрое. Во вверенном мне подразделении обстановка нормальная. Люди на постах. Следующая смена отдыхает. Никаких чрезвычайных происшествий не отмечено, – отбарабанил капитан, пожирая глазами начальство.

Ответственный за охрану состава капитан Тараканов украдкой взглянул на часы. Одернув манжету комбинезона, он спрятал хронометр и вновь преданно уставился на командира. Жест не остался незамеченным. Васильев, водивший по топографической карте остро заточенным карандашом, усилил нажим и сломал грифель.

Черное пятно пометило отрезок пути, где трасса, описывая дугу, начинала идти под уклон. На этом участке локомотив сбрасывал скорость, спускаясь в зажатую холмами узкую долину, которую местные жители называли «Чертов хвост».