Валерий Горшков - Под чужим именем

Расклад повторялся почти с зеркальной точностью. Сейчас я ему скажу, что у меня нет таких денег, и пахан, поморщив рожу, предложит мне отработать. Каким образом – очевидно. Но я не хотел снова становиться пешкой в чужой игре. У меня оставался только один вариант – никого не лишая жизни, добыть кучу денег самостоятельно. В чужом городе. Причем как можно быстрее. Легко сказать… Я сказал Кувалде, что сейчас у меня денег нет, но я найду требуемую сумму в течение недели. По выражению его лица и лиц Яшки Козыря и Фитиля я понял, что не ошибся в предположениях – хитровские генералы ожидали от меня другого ответа. Но Кувалда не был бы Кувалдой, если бы не умел контролировать свои эмоции и не смекнул, что иного способа добыть деньги, кроме грабежа, у меня просто нет. Он небрежно пожал плечами и, прикуривая папироску, заметил: «Одному идти на крупное дело хлопотно и опасно. Дать тебе пару мальчиков с волынами?» Я ответил, что справлюсь сам. Кувалда снова пожал плечами и, словно между прочим, предупредил: через пять дней он со своей марухой уезжает на юг, отдыхать. Если я хочу получить паспорт, то должен раздобыть деньги до вторника. И не частями, а все сразу… Назад до гостиницы меня никто не провожал. Я шел через всю Хитровку один. Ночью. За мной следили – я чувствовал это спиной, но срисовать «хвост» так и не смог. Дважды меня останавливали внезапно выныривающие из подворотен местные шакалы, но, на мое счастье, у них не нашлось при себе огнестрельного оружия – только кулаки и ножи… Так что пришлось чуть-чуть размяться. Один раз мне слегка досталось, но вскользь, царапина… Покинув пределы района, я поймал пролетку и доехал до гостиницы. Там обработал порез, лег на кровать и принялся думать, как одним махом достать кучу денег в незнакомом городе… Помоги-ка, Слава… Отнесем его в подвал. Одному не дотащить… – Ботаник кивнул на стоящий посреди комнаты старый дубовый сундук, в который он сложил самые ценные книги.

Корсак отставил баночку с бальзамом, обулся, взялся за одну из кованых боковых ручек и, прихрамывая, понес тяжелый сундук к сараю.

Спуск в потайной подвал находился в самом углу, под настилом из тщательно пригнанных толстых половых досок, которые пришлось разбирать. Крышка тайника оказалась металлической и плотно прилегающей, с надежным запором. Леонид Иванович откинул ее и первым спустился по ступенькам вниз. Очень аккуратно они развернули сундук и медленно, стараясь не уронить, опустили в лаз. Назад слегка задержавшийся в тайнике и некоторое время шарящий там в полумраке Ботаник поднялся с брезентовым рюкзаком на плече. Без лишних слов поставил на пол, раскрыл и продемонстрировал Славе содержимое. Там оказались два пистолета «браунинг», четыре снаряженных запасных обоймы с патронами, два армейских многофункциональных ножа и – что больше всего поразило Корсака – пара самых настоящих противопехотных гранат. Слава не стал ничего спрашивать, промолчал. Сомов затянул веревку и протянул рюкзак Корсаку:

– Возьми. Я буду за рулем.

– Иваныч?

– Так надо, Слава. Береженого бог бережет. Нам уже терять нечего.

– Мне, – хмуро поправил Слава. – Ты ведь добропорядочный гражданин, вне подозрений. Тебя только что проверили.

– А как насчет в ухо? С ноги?

– Извини, Иваныч… – потупил взгляд Корсак. Понял: глупость сказал. Обидел сэнсэя. – Что-то я… прости, ради бога. – И тут же встрепенулся: – Так что дальше было? Интересно ведь!

– Словом, придумал я кое-что. На следующий день начал обходить все Торгсины. Там, в кассе, всегда находились огромные суммы денег. Я решился ограбить один из магазинов. Внутри обычно дежурила милиция, но и я был не пустой. У меня был револьвер. С двумя патронами… Узнав адреса, я воспользовался своей единственной вещью, представляющей хоть сколько-нибудь реальную ценность, – серебряными карманными часами фирмы «Павел Буре», и под видом нуждающегося бедолаги поочередно обошел несколько из них, подмечая каждую мелочь и попутно предлагая сидящему за окошком скупщику оценить мою безделушку. Продавать часы я, разумеется, не собирался. Просто делал вид, что названная цена меня не устраивает, и уходил. В результате я остановил свой выбор на магазине на Маросейке. Или на Покровке? Сейчас уже точно не помню… Улицы рядом. В самом центре Москвы… На следующий день я с раннего утра поймал извозчика, приехал к магазину за четверть часа до открытия, дал вознице денег, купив его на весь день, и приказал до семи вечера дежурить за углом и ждать меня. Сам сел на скамейку в скверике напротив и стал вглядываться в заходящих туда людей. Я помнил внутреннее расположение, и для страховки мне нужна была молодая, красивая женщина. Такая, в которую не станут стрелять находящиеся внутри двое вооруженных милиционеров.

– И дождался…

– Только к вечеру. Незадолго до закрытия, примерно за полчаса, я увидел, как к Торгсину приближается очаровательная девушка лет восемнадцати-двадцати. Не было сомнений – прелестное создание направляется именно туда. Я быстро перебежал улицу и успел встать в короткую очередь прямо перед девушкой… Вся процедура обмена драгоценностей и валюты на продукты там происходила следующим порядком – в отделенном от самого магазина помещении стояли желающие отовариться, там же дежурили двое милиционеров. Один возле металлической двери в крохотную оценочную комнатушку, где продавец и сидящий за конторкой оценщик остаются с глазу на глаз, а второй – непосредственно у входной двери. Казалось бы, никаких шансов вырваться с добычей нет, но я кое-что придумал… Когда подошла моя очередь, до закрытия оставалось всего десять минут, и кроме меня, милиционеров и девушки внутри скупки находился всего один человек – древняя старуха; я зашел в комнатушку, достал из одного кармана часы и положил их на конторку. Из второго вытащил револьвер и направил на сидящего напротив старого еврея. Приложил палец к губам – сиди тихо, как мышь. И давай сюда деньги. Еврей, к моему удивлению, скорее больше удивился, чем испугался. Несколько секунд внимательно разглядывал меня из-под надетого на нос пенсне, а потом спокойным голосом сказал: «Молодой человек, вы – безумец». И спокойно, без суеты, выложил из сейфа семь толстых пачек денег в крупных купюрах. Сказал, что больше у него нет. Остальное – в кассе, в магазине… Я видел, что сейф пуст. Но больше мне и не надо было – на паспорт этого хватало с лихвой. Я понимал, на чем основано его спокойствие.

Снаружи меня ждали два милиционера. И вздумай я испытать судьбу и попробовать прорваться к выходу, шансов остаться в живых у меня было бы не много. Но старый еврей не знал о девушке… Распихав деньги по карманам, я прихватил свои часы и отступил из комнатушки, закрыв за собой дверь. Я успел схватить девушку, развернуть ее спиной и прикрыться ею раньше, чем старик крикнул, что его ограбили, и с грохотом упал за конторку, а уставшие от многочасового стояния на ногах милиционеры успели выхватить из кобуры свое оружие. Я выстрелил в ближнего, ранив его в правую руку, и крикнул второму, успевшему положить пальцы на кобуру, но не успевшему достать пистолет, что, если он хотя бы шевельнет мизинцем, я разнесу ему голову, а затем убью девчонку. Или наоборот, я уже плохо помню… Помню, что старушенция выпучила глаза, побледнела, словно простыня, и с грохотом упала в обморок. Как полено. А я, прикрываясь девчонкой, смог вырваться на улицу. Там я сразу же отпустил ее и бросился бежать к пролетке. Когда до угла оставалось всего несколько шагов, сзади громыхнул первый выстрел. Затем еще один. Первая пуля просвистела совсем рядом с моей щекой, я даже почувствовал колебания воздуха и тепло. А вторая… Она попала в случайного прохожего. Это был мужчина лет тридцати. Он шел мне навстречу и рухнул как подкошенный. Из дырки на месте кадыка на тротуар фонтаном била кровь… Я перепрыгнул через него, свернул за угол, но там не оказалось никакой пролетки. Уехал, стервец бородатый! Не дождался до семи всего нескольких минут… Пришлось уходить дворами. В гостиницу я не пошел. Просто бежал куда глаза глядят. Остановился только тогда, когда бежать уже не было сил. Я был насквозь мокрый от холодного пота. Меня трясло, как в лихорадке. На душе было так скверно, что и не описать. Из-за меня погиб ни в чем не повинный человек… Прохожий… Я готов был сам себя порвать на части – так было противно и мерзко. На ум постоянно лезла старая китайская поговорка, что благими намерениями вымощена дорога в ад… Кровавое прошлое не хотело отпускать меня… Но надо было как-то жить дальше. Что-то делать…