Энди Макнаб - До наступления темноты

Я уложил подушечку указательного пальца на крючок и нажал. Первые несколько миллиметров палец прошел легко, потом я почувствовал сопротивление. Я снова мягко нажал и тут же услышал щелчок ударника.

Опять оттянув затвор, я вытащил из жестянки упаковку патронов и скормил винтовке четыре штуки.

Отыскав на земле небольшой холмик, который можно было использовать в качестве бруствера, я лег за него. Приклад винтовки упирался мне в правое плечо, указательный палец лежал на спусковом крючке. Глядя в оптический прицел, я прицелился в середину черного кружка, не такого уж, по правде сказать, и круглого, потом закрыл глаза и задержал дыхание. Выпуская воздух из легких, я слегка расслабил мышцы. Три секунды спустя я открыл глаза и снова посмотрел в прицел. Перекрестье его сместилось к левому краю листка, поэтому я немного сдвинулся вправо и повторил всю процедуру еще пару раз.

Я так сосредоточился на мишени, что, когда винтовка дернулась и ударила меня в плечо, даже не услышал хлопка. Все это время я держал правый глаз открытым и теперь увидел, что после выстрела перекрестье прицела снова вернулось к центру мишени. Вот и отлично, значит, положение тела выбрано правильно.

Я видел в придел, куда попала первая пуля – в верхнюю часть листка, сантиметров на десять выше, чем надо. Прекрасно, на столь близком расстоянии так оно и должно быть – оптика настроена на 350. Плохо, что пуля ушла сантиметров на семь влево от центральной линии. На дистанции триста метров семь сантиметров могут обратиться в двадцать. А это уж мне совсем ни к чему.

Я обождал минуты три, прежде чем выстрелить снова, поскольку юстировать прицел следовало с охлажденным стволом – колебания температуры деформируют металл.

Еще один выстрел. Вторая пуля пробила бумагу в полусантиметре от первой. Что ж, кучность хорошая, значит, первая пуля ушла так далеко от цели не потому, что я промазал: придется все же подстраивать прицел.

Я сидел, дожидаясь, когда остынет ствол, и тут увидел Кэрри. Она шла ко мне.

В правой руке Кэрри несла двухлитровую бутылку с водой. Я приветственно помахал. Кэрри помахала в ответ. Подойдя, она спросила:

– Ну как прицел?

– Неплохо, только немного сбит влево.

Она улыбнулась и протянула мне бутылку. Бутылка была запотевшая – только что из холодильника. Я благодарно кивнул, отвинтил крышку и сделал несколько больших глотков.

– За последние несколько месяцев прицел, возможно, получил пару ударов. – Кэрри протянула руку за бутылкой. – Если оружие необходимо вам для самозащиты, зачем проверять дальность прицельного боя? – Она повела рукой в сторону деревьев. – Вроде бы никакого смысла, а?

Я улыбнулся:

– Просто я предпочитаю быть готовым ко всему. Хотите мне помочь?

Кэрри уже переняла мой тон:

– Ну, еще бы.

– Мне нужно, чтобы перекрестье прицела было неподвижно наведено на черный кружок. Это позволит отъюстировать его.

– С одного выстрела в цель, так?

– Так.

– Вы сильнее меня, вам и держать винтовку.

Я перезарядил винтовку и поставил ее на предохранитель.

– Возвышение не меняйте.

Она приподняла одну бровь:

– Само собой.

Вдавив ложе винтовки в бруствер, я подгреб к нему с обеих сторон немного земли: чтобы наша затея сработала, положение винтовки меняться не должно. Затем убедился, что риски на лимбах прицела по-прежнему расположены на одной линии, и навел перекрестье на черный кружок.

– Готово.

Она утвердительно хмыкнула и вдавила обутую в сандалию ногу в бруствер, уплотняя землю вокруг ложа. Я держал винтовку мертвой хваткой, чтобы не сместить перекрестье. Все это я мог бы проделать и сам, да только времени ушло бы куда больше.

Кэрри закончила возиться с землей, прицел был по-прежнему наведен правильно, я сказал ей об этом и сдвинул голову влево, чтобы она смогла наклониться и заглянуть в него. Она наклонилась, головы наши соприкоснулись, правая ладонь Кэрри легла на лимб поправки на ветер и начала поворачивать его. Я услышал череду металлических щелчков, сопровождавших смещение перекрестья влево, пока оно не оказалось прямо под двумя проделанными мной пулевыми отверстиями.

Кэрри подняла голову:

– Все, готово.

Я вытащил из кармана «лизермэн» и протянул ей, радуясь, что позаботился отчистить его.

– Сделайте метку, ладно?

Кэрри открыла нож и наклонилась, процарапывая от лимба к металлическому кожуху прицела линию, которая, если прицел случайно собьется, позволит мне это обнаружить.

Затем она встала и отступила от огневой позиции.

– Ну, во-о-от…

Вытянув винтовку из земли, я взвел курок и выстрелил. Наводка была хороша – пуля вошла в мишень чуть выше перекрестья прицела.

– Ну как, нормально?

– Да, здорово. Прямо в цель. – Я выбросил гильзу.

Мы встали, отошли в тень, я стряхнул с винтовки землю. Кэрри присела под дерево. Я изо всех сил пытался придумать, что бы такое сказать.

– Как здесь появился этот дом? Я к тому, что он стоит немного в стороне от проторенных путей, не так ли?

– Его в шестидесятые годы построил один богатый хиппи, скрывавшийся от призыва в армию. Девять лет назад он умер, оставив дом и землю университету. Мы здесь уже почти шесть лет. Вырубили деревья, чтобы соорудить посадочную площадку для вертолетов. Даже пристройку сами возвели.

– Аарон говорил, что вы познакомились в университете…

Кэрри кивнула:

– В восемьдесят шестом. Без него мне бы не хватило упорства, чтобы защитить диссертацию. Я была его студенткой. Осталась здесь, когда родители уехали на север и развелись. Ну, знаете, нелады в строгой католической семье, бунтарская молодость, отец тебя не понимает, и прочее в этом роде.

– А как сюда попала Люз? Ну, то есть она же не ваш ребенок, верно? – Впрочем, может, и ее: Кэрри могла родить девочку от кого-то еще. – Иначе говоря, она ведь не…

Кэрри не дала мне закончить:

– Нет-нет, вы правы. Мы ее вроде как удочерили. Лулу была самой близкой моей подругой, единственной, собственно говоря… Люз – ее дочь… «Правое дело». Слыхали?

Я кивнул:

– Декабрь восемьдесят девятого. Вы тогда были здесь?

– За несколько месяцев до вторжения жить тут стало трудно. Беспорядки, комендантский час, убийства. Все понимали, что вмешательство США – всего лишь вопрос времени, но никто не знал, когда оно произойдет. Отец хотел, чтобы мы уехали на север, но Аарон и слышать об этом не желал. И мы остались. А утром девятнадцатого отец позвонил и сказал, чтобы мы срочно перебирались в Зону, потому что ночью начнется вторжение. Он тогда еще служил в армии, не в Вашингтоне. Джордж подыскал нам жилье в Клейтоне. Так что мы перебрались в Зону и, разумеется, нагляделись там на войска – танки, вертолеты и прочее. В ту ночь на город упали первые бомбы. Они метили в штаб-квартиру Норьеги, находившуюся всего в нескольких километрах от нас. Это было ужасно – бомбили Эль-Чорильо, где жили Лулу и Люз.