Олег Мазурин - В ходе ожесточенных боев

Вжик!..

Четвертый хачек тяжело раненый рухнул навзничь. Он истекал кровью. И звал маму, потом обратился к аллаху за помощью. Но Бог не спешил на помощь боевику. Видимо Аллах оценил по достоинству жизненный путь приверженца ислама и ждал того уже на небесах. Боевику становилось все холоднее: сердце мусульманина постепенно замедляло свой бег.

Двое боевиков заживо горели в джипе. Еще один с ожогами легкой степени лежал около машины и притворялся мертвым. Остальные чурбаны попрятались или уехали прочь на красной «Ауди». Боевые действия прекратились.

Северянин поднялся с земли, отряхнулся и победоносно взглянул на поверженную вражескую армию. Неприятель полностью разбит. Часть вооруженных сил противника позорно бежала к близлежащим кустам и деревьям. Бронетехника в виде джипов и легковушек была подбита. Половина живой силы ворога осталась недвижимой на месте разборки.

Никоновцы быстренько сдали оружие в неприметный ржавый «Москвич»- пикап, который после погрузки «железа» тут же помчался в сторону Селиванихи, к одному из коттеджей.

«По машинам!» — раздалась команда босса.

Братва, возбужденная и гордая собой, не спеша, рассаживались по джипам и легковым машинам. В воздухе остро пахло порохом и гарью…

Бунт на корабле был подавлен. Кто против? Все — за! Слабонервных и нерешительных просьба удалиться с незаконно захваченной никоновской территории. Вскоре дюжина крепких парней из команды Северянина, с рельефными бицепсами и литыми торсами, с белым повязками на руках и с металлическими трубками в руках, вошли на Минусинскую барахолку и надолго ее оккупировали. Бритоголовые представители пакта Магомет — Яшка — Сема быстро ретировались с рынка «Новая Ярмарка».

В Минусинске воцарился мир. Братва больше не стреляла друг в друга.

Когда Моисееву новый начальник уголовного розыска Царев доложили об очередной разборке и трупах, Виталий изрек.

— Магомет? Собаке — собачья смерть! Слава богу, еще на одного отморозка стало меньше на земле. Пусть мочат друг друга. Меньше нам работы. Тем более замочили чурок. Я думаю, это последняя разборка в городе.

— Почему вы так думаете, Виталий Владимирович?

— У никоновцев уже не осталось достойных конкурентов. Я думаю, это их рук дело. Скоро наступит тишина и покой.

— Хорошо бы, а то Бормана завалят, то Магомета. А в Москве позавчера красноярского авторитета Казбека грохнули прямо у казино.

— Вот это новость. Ребята профессионалы. Завалить такого уголовника, вора в законе. Казбек рыл яму другому, сам туда попал. В яму на погосте. Ну, Костя, займемся нашими баранами. Вулина нашли? Объявляй в Федеральный розыск. А что в «Азимуте» те двое не поделили?

— Как всегда бабу.

— Точно без женщин жизнь пресная и не интересная. Хоть подраться можно. Да, еще… Арестуй для проформы кого-нибудь из никоновцев. Из низового звена. Хотя они открутятся и откупятся, но все равно упакуй их на трое суток. Надо же нам отчитаться перед краевым начальством.

… Когда Царев ушел, Моисеев подумал:

«Ай, да Леха, ай, да молодец, завалить такого уголовного мастодонта! Не каждому дано. Опередил он все-таки своих врагов, опередил…»

…Художник по поручению Тимофея связался в Москве с представителем казанской группировки Талгата, что имела свои филиалы в Европе, и сделал заказ на Ильина. Банкир, как стало известно из достоверных источников, покинул уютную Барселону и прибыл в столицу Венгрию по коммерческим делам. Следом за банкиром отправился и группа специального назначения Талгата.

В уголовном мире ничего не остается бесследным и безнаказанным. За необоснованное слово могут опустить или убить. А обиды и оскорбления смываются либо заточкой, либо кулаком, либо пулей. Здесь слов не ветер не бросают. Если тебе сообщают бандитский вердикт, то будь уверен, они его исполнят. Через год, два, но исполнят. Если кто-то кому-то сделал больно или плохо, то это зло вернется к нему в полном объеме. Или к его близким. Ну а если замочили кого-нибудь из хороших пацанов другие нехорошие пацаны? Значит надо врубать ответку, устроить правило и посадить на нож обидчиков. Или выражаясь блатной музыкой, «молотнуть», «замочить», «шваркнуть наглухо» или «поставить на куранты». В общем, надо поквитаться за своих. При любых раскладах, при любых обстоятельствах. Дело чести!

… Авторитетный вор по прозвищу Старик в баре выпил много пива. А всем хорошо знакомо одно из чудесных свойств пива. Оно неприятно быстро запускает неотвратимый природный механизм мочеиспускания. А тут еще вора приспичило и по «большому». Вот по этой причине он отправился в туалет. Громила-охранник прошел первым в это заведение и мельком удостоверился, что посторонних там нет. Пропустил вперед шефа, закрыл за ним дверь и остался снаружи. Он тормозил всех жаждущих пописать. Под костюмной тканью, под мышкой, у него топорщился пистолет.

— Куда прешь, мужик? Потерпи. И ты, пацан, там постой. А будешь борзеть, рога поотшибаю… Нету сил ждать, завяжи свой хер в узел…

Вор сел на унитаз. Закрыл дверцу. Скрипнула другая дверь. Третья по счету от законника кабинка открылась. Оттуда вышел Кент и Амбразура. Амбразура встал на подстраховке у выхода. В его руке солидно смотрелся пистолет «Беретта» с приспособлением для бесшумной стрельбы. Кент деловито достал из-за пояса 17-ти зарядный новенький «Глок». И тоже с глушителем. Никоновцы следовали железному правилу их киллерского кодекса — на оружии экономить никогда нельзя. «Макары», «Ижи» и газовые пистолеты, переделанные под боевые, порой в самый ответственный момент могут заклинить или дать осечку. «Тэтэшки» иной раз приходится перезаряжать вручную, а иногда из него выпадает магазин. У советских пушек куча заморочек. То ли дело шпалеры австрийские, итальянские, американские… Надежны и точны.

Светловолосый крепыш встал напротив кабинки вора и направил ствол на нее. Палец его быстро стал давить на курок.

Щелк! Шелк! Шелк!

Кент методично и хладнокровно, раз за разом, всаживал «свинцовые послания» вору прямо в дверь. Волокна фанеры разрывались под сильным давлением и температурой, пропуская внутрь смертоносные маслины. Серая перегородка в одночасье покрылась множественными пулевыми отверстиями.

Стук, стук! — застучали и покатились по кафельному полу горячие гильзы.

Отстрелявшись, Кент с силой рванул на себя дверь. Она с треском открылась. Законник с приспущенными штанами продолжал восседать на унитазе, но был уже мертв. Седую голову, будто гвоздями, прибило пулями к стенке. Вместо лица — красная маска. На серой кафельной плитке следы застрявшего свинца, щедро разбрызганная кровь, крошево костей и мозги. На белой рубашке красовались четыре пурпурных дырки.