Вячеслав антонов - курьер.ru

«Сегодня ночью ничего мне не обломится. По глазам видно. Завтра... спросим ее, что за Ши-фу такой...»

Из стеклянных дверей появилась Элизабет. На ней был китайский костюм из блестящего белого шелка, играющего в движении желтыми бликами свечей и голубым отражением лунного света. В таком освещении со своей темной прямой челкой она была похожа на китаянку, только высокую. На лице — улыбка, на щеках — ямочки. Прямой крой куртки и штанов скрадывал угловатые очертания фигуры.

— Я как японка, — показала она на ноги, чуть разведя руками, — тапочек нет.

На ногах у нее были мягкие белые носки. Ступни под широкими тренировочными брюками, составленные вместе на исходной позиции, выглядели небольшими, но еще более красивыми, чем показалось Андрею раньше. Посмотрев еще раз на ноги, она бросила быстрый взгляд на зрителей.

«Ну-ну: и она заметила, что он заметил, что она заметила...»

Патриция чуть прищурила глаза — явно засекла обмен взглядами между Элизабет и Андреем. Прикурив, она щелкнула клавишей магнитофона, и над террасой полилась медленная китайская музыка. Звенели под ветром связки легких трубок-колокольчиков, им вторили струнные переборы циня. Удивительные звуки эти отражались в шорохе волн, накатывающих на берег лунно-белым кружевом пены.

— Цзе цзе гуань гуань [16], — напомнил Чен то ли себе, то ли Элизабет. — Начали!

Они двинулись в таолу «Ян» — медленного, медитативного стиля тайцзи, — плавными, волнообразными движениями, описывали кистями ровные круги, разворачивались в пояснице и медленно поднимая ноги в стилизованной имитации ударов. Чен делал все движения мягко и точно, в низкой стойке, особенно трудной для исполнения. В его технике явно ощущалось боевое начало, расслабленная, стелящаяся мощь хищника, в любой момент готового к смертельному взрыву. Техника Элизабет была любительской, она ломалась на смене направлений, требующей плавных дуг и непрерывного нанизывания кругов.

— Тебе нравится? — шепнула Патриция, легонько толкнув плечом Андрея.

— Таолу? Не очень.

— Не таолу. Она сама. Элизабет.

— Ты же знаешь... — «...кто мне нравится», хотел сказать Андрей, но промолчал, чтобы не мешать исполнителям.

— По-моему, ей нравится Чен, — снова шепнула Крыса.

Андрей молча пожал плечами.

«В самом деле? Слишком уж они разные».

Впрочем, он мало знал обоих.

Музыка меж тем все лилась, скручивалась, поднималась и опускалась. Высокий рост немного мешал Элизабет, но он же придавал ее движениям особую, угловатую грацию, как у молодой девушки, впервые попавшей на бал. Переливающийся шелк костюма растворял женскую фигуру в лунном сиянии, в которое темным силуэтом впечатался мощный мужской торс. Эти двое были совсем рядом и в то же время будто на бесконечном расстоянии друг от друга — вообще в разных пространствах, каждый в своем.

Таолу закончилось, исполнители встали в начальную позицию, с глубоким выдохом опустив ладони к низу живота. Дыхание американки несколько сбилось, у Чена оно вообще не чувствовалось; он закрыл глаза, глубоко погрузившись в себя. Патриция снова щелкнула клавишей, и над террасой остался только ровный шум моря.

— Син гун синь цзе [17]. —Чен отошел к парапету и как-то странно посмотрел на Элизабет, словно впервые увидел то ли ее саму, то ли что-то особенное в ней.

— Меня ушу с шести лет отец учил, что не так — сразу палкой, — вспомнил Чен.

— Меня тоже надо палкой? — немного волнуясь, спросила Элизабет.

— Да нет, для европейца ничего... а может, и надо. — Китаец перевел все в шутку. — Ну что ж, кофе я с вами выпью, да и спать. Чао, сеньориты, с собой никого не приглашаю — завтра трудный день.

— А никто с тобой и не собирается, — в тон ему ответила Патриция.

— Я тоже иду спать. Спокойной ночи, Пэт, спокойной ночи, Эндрю, — сказала Элизабет.

— Спокойной ночи, Элизабет. Очень рад был с вами познакомиться.

— Вы говорите искренне? Я понимаю, глупый вопрос, но... такая ночь сегодня.

«Таолу ее прошибло, энергия ходит. И у меня так бывает. Да еще выпила».

— Совершенно искренне, — серьезно ответил Шинкарев.

«Не шути с женщинами, — настаивал Козьма Прутков, — сии шутки глупы и неприличны».

Андрей всегда разговаривал с женщинами серьезно и просто. Включая и тех, с которыми намеревался переспать — часто именно такой тон был самым лучшим. С этой Шинкарев спать не собирался, но без тендерных игр, как водится, не обошлось.

— Я рада, — столь же серьезно проговорила Элизабет, протянув на прощанье руку и пристально глядя в глаза.

«Ну-ну... И он заметил, что она заметила, что он заметил».

Спальня, приготовленная для Андрея, находилась на втором этаже. Одна стена из той же дикой скалы; под потолком — длинное наклонное окно, выходящее в сторону горного леса. Электрический свет, падавший из комнаты, выхватывал широкие мясистые листья у самого стекла. Решеток и сигнализации не наблюдалось. Одна из секций окна, по идее, должна была открываться, по крайней мере, ручки у нее имелись. Повернув ручку, Шинкарев приоткрыл створку. «Если сигнализация включена, сейчас кто-нибудь припрется. Скажу, что хотел комнату проветрить. Не помешает, кстати». Внутрь потек прохладный лесной воздух, насыщенный запахом зелени и влажной земли. Никто не появился, и Шинкарев прикрыл окно, не заперев на задвижку.

Рядом со спальней оказалась ванная комната, отделанная цветочно-пестрым кафелем, с розовой ванной и фигурными позолоченными кранами. «Комнатка-то явно дамская». Выйдя из душа, Шинкарев снял с кровати серо-зеленое шерстяное покрывало, аккуратно свернув, положил его на коврик. Потом еще раз внимательно осмотрел комнату — покрутился, как собака, обживающая незнакомое место. Как будто ничего подозрительного. «Предпринять рейд в постель к Крысе? Не стоит, пожалуй. Вряд ли Чен шутил, предупреждая об осторожности. «Успеется». Щелкнул белый выключатель, и комната погрузилась в сумрак, пронизанный лунными бликами и изрисованный тенями. Андрей лег на спину на прохладные белые простыни, закинул руки за голову. «Неплохой домик. Мне бы такой! Пора нам на пастбище позеленее — в смысле «зеленых». Это, собственно, к тому же — к переходу из титулярных советников в статские. В чем задача? Притереться к китайскому предложению? Хорошо, но мало».

Нужна собственная сила — а значит, свои люди, не связанные с конторой. Или связанные — но через него, Андрея Николаевича Шинкарева.

«Что такое длинная жизнь? Только длинное прошлое... А моя жизнь длинная? Еще нет, но я понимаю того, кто так сказал. Прошлое должно бы учить, а нет, не выходит, — каждый раз все иначе. Ну, не все, так многое. Вот и с Крысой этой...»

***

Познакомились Андрей и Патриция на оружейной выставке в Джакарте, где и начались те дела, из-за которых Шинкарев вчера петлял, как заяц, уходящий от собак. Стране его нынешнего пребывания вскружила голову роль «азиатского тигра». И от такого, как выразился товарищ Сталин, «головокружения от успехов», собралась она запускать телефонные спутники, для чего ей вдруг понадобились ракетные двигатели, системы наведения «земля-земля» и боевые спутниковые комплексы. А для самой себя это закупалось или прикрывала она кого-то — сразу не разберешь, дела тут всегда многослойные. Ракеты и прочее подпадало под статью о «нераспространении», но ведь не зря сказано: не будь на свете правил, не было бы так приятно их нарушать.