Олег Приходько - Реквием для свидетеля

— Вон оно что! А я думаю, что это они так плохо трупы замаскировали. Не все сработало, значит?

— Не все. Видимо, перехватили наш разговор — настроили рацию на милицейскую волну, некогда было возвращаться.

Полковник и Моцарт вместе с остальными перешли дорогу и остановились на краю леса. Моцарт понял, что ходил по заминированным развалинам, не подозревая, что может взлететь в воздух в любую секунду.

— За что они все-таки убили Луизу? — спросил он.

— Думаю, хотели ускорить поиск Графа. Пытали ее, но она не знала.

— Я дважды замечал за своей машиной бежевую «волгу» «ГАЗ-31». Сегодня утром она была здесь.

— Да, я знаю. Мы их всех только что арестовали. «Летучий голландец» — конвойная бригада из наемников, официально — подразделение по охране и сопровождению спецколонн. Они убили Градиевскую, следили за вами, устроили вот эту бойню.

— Зачем они уничтожили этих людей?

— Искали Графа — меня то есть. Но меня здесь давно не было. После того как мы предотвратили вывоз урана, пришлось исчезнуть.

— Почему же они не нагрянули сюда раньше?

— Не знали, видимо, где искать.

— Но все же нашли?

— Благодаря вам, доктор.

Моцарт заволновался в предчувствии какого-то неожиданного и столь же неприятного для себя поворота.

— Мне?..

— Вам. Они побывали у Ковалевой вчера после того, как вы вышли от нее. И расспросили, чем вы интересовались. — На вопросы полковник отвечал нехотя, все время смотрел куда-то в сторону, вдаль, и Моцарту показалось, что он вообще говорит с ним лишь потому, что чувствует себя обязанным.

— Значит… эти люди погибли из-за меня?!

— Положим, эти люди были не лучше тех. Это ведь они убили ваших коллег из травматологической бригады.

Моцарт подумал, что, наверно, выглядит в его глазах трусливым и мелочным, и почувствовал себя окончательно подавленным событиями последнего часа и тем, что узнал из рассказа полковника.

— Что же, за мною все время следили?

— А как же. Когда стали подозревать, что Градиевский жив. Проверяли, не через вас ли поддерживает с ним связь Луиза. Согласитесь, для мужа вы вели довольно странный образ жизни.

Дали отбой. Заряд был обезврежен. Люди стали возвращаться на места.

— Вы не спрашиваете, почему я не обратился в милицию, — страстно захотелось оправдаться Моцарту.

— У вас еще спросят об этом, доктор, — полковник увидел у ворот Чадрина из ФСБ, который приезжал вместе с Миловановым на операцию Ковалева, и направился к нему. — Это не по моей части. Извините, — кивнул Моцарту.

— Выходит, я был игрушкой?! — вспылил Моцарт, увязавшись следом. — С одной стороны меня держали на прицеле какие-то высокопоставленные бандиты, с другой — рассматривали как под микроскопом спецслужбы!.. Но я не игрушка!.. Вы слышите? Я человек!.. У меня есть свое дело, своя жизнь! Я не хочу, чтобы в нее влезали, подглядывали в замочную скважину!..

Полковник остановился и повернулся к нему:

— Послушайте, Першин! В этой войне нет тыла. Если кто-то думает, что может остаться в стороне, то жестоко ошибается. Что делать — такое время. Нужно жить в постоянной готовности, что война в любую минуту может постучаться к тебе в дверь. Желаю здравствовать. Был приятно удивлен, узнав, что все так благополучно для вас кончилось.

Он улыбнулся и протянул руку. Моцарт помедлил, потом вынул из кармана пулю калибра 5,45 от автомата «АК-74» и, вложив в его ладонь, побрел по дороге.

Хотелось побыть одному. Хотелось тишины. Проспать столько, сколько потребуется, чтобы вытравилось из памяти все, чем пропитана эта вонючая реальность — с трупами, кровью, выстрелами, продажными генералами и переодетыми в форму спецслужб карателями в масках; все, что не имеет отношения ни к нему, ни к Амадеусу, который стал вдруг таким чужим, далеким, будто его и не было на Земле вовсе.

1996 г.

«Ты можешь обнаружить страдание души, сокрытой в больном теле, как можешь обнаружить и ее радость: ведь лицо отражает и то и другое» (лат.)

От всех обид спасение в забвении (лат.)

Дополнение природы (лат.)

Весь я не умру (лат.)

«Врач — сатана, когда он требует вознаграждения» (лат.)