Иван Сербин - Передряга

— Думаете, ФСБ подключили ваши коллеги?

— А кто же еще, в рот им ноги? Ты, кстати, поинтересуйся там, как дела обстоят. Сам ведь из этих…

— Поинтересуюсь.

Фролов поднялся, покряхтывая. Прошел к бару, подхватил бутылку, бокал, вернулся за стол, выпил.

— Тебе не предлагаю. — Он вперился взглядом в Олялина, Глаза у Константина Георгиевича стали характерно маслянистыми. — Найдёшь мне убийц?

— Не волнуйтесь, найду. — Олялин серьёзно кивнул.

— Найди. А я долгов не забываю.

— Доставить их вам?

— Да, доставь. Я хочу видеть глаза этих ублюдков, когда ты станешь подвешивать их за… — Константин Георгиевич посмотрел на пустой бокал, затем на бутылку, в которой уровень тягучей коричневой жидкости опустился уже до половины. На лице его отразилось недоумение. Фролов цепко схватил бокал, наполнил бокал, поднес к губам. — И не забудь про бумаги.

— Не забуду.

— Вот и молодец. Молодец. — Константин Георгиевич пьянел на глазах. — Действуй как считаешь нужным. Подключи своих парней. Если возникнут проблемы с властями, я вас прикрою. Только принеси мне бумаги. Если принесешь, отдам тебе этот банк.

— Я всё понял. — Олялин сунул руку под пиджак, поправил висящий в кобуре пистолет. — Не волнуйтесь, Бумаги будут. И убийцы будут.

— Хорошо.

Константин Георгиевич вновь обратил взор на бутылку.

В принципе, Олялин мог понять своего «босса». Потеря единственного — даже внебрачного — сына способна вывести из равновесия самого сильного человека. Особенность организма Константина Георгиевича заключалась в том, что, сколько бы Фролов ни выпил, с утра он все равно оказывался трезвее стеклышка. Ни малейших следов вчерашних возлияний. Плюс к тому Фролов всегда помнил, что он говорил и обещал во время «отдыха». И всегда держал слово. Так что Олялин не волновался. Если шеф сказал, что в случае удачи отдаст банк, значит, так оно и будет. Пока же трезвый Константин Георгиевич ему и не нужен. Сейчас его, Олялина, черед действовать. Отрабатывать обещанный гонорар.

Выходя из кабинета, Олялин услышал, как за его спиной зазвонил телефон, но оборачиваться не стал. Он остановился у стола секретарши, вдавил кнопку селектора.

— Бобров? Обзвони ребят. Чтобы к половине восьмого утра все были здесь. Есть срочная работа.

Когда Молчаливый вошёл в квартиру, все дружно повернулись в его сторону.

— Как дела? — спросил Тонколицый. Молчаливый прошел к кровати, плюхнулся на неё прямо в ботинках, достал из кобуры пистолет и положил его рядом с собой.

— Что это за макулатура? — спросил он, кивая на раскрытый баул, стоявший в самом центре комнаты.

— Это? — Киноактер весело засмеялся и потряс пачкой акций. — Сертификаты акций Смоленского автозавода. Тут знаешь на сколько?

— Ну?

— Без малого на девятнадцать миллионов долларов.

— Понятно. — Молчаливый равнодушно перевёл взгляд на Тонколицего.

— Не впечатляет? — спросил тот.

— Не очень. Я думал, будет больше.

— Их и было больше. Нас опередили. Основную часть акций прихватили какие-то парни.

— Я знаю, кто это сделал. — Молчаливый вынул из пистолета обойму, принялся выщёлкивать патроны.

— Откуда?

— Видел одного из этих ребят. Он уехал на мусоровозке. — Молчаливый зевнул.

— Ну чего ты тянешь-то? — раздраженно выкрикнул Киноактер. — Говори давай!

— Не ори, — устало ответил тот, откинулся на подушку и, закрыв глаза, стал катать патроны между пальцами. — Их было трое. Первый — Олег. Вор. Он вёл грузовик. Второй — Иван. Этот, судя по всему, страховал похитителя. Третий — женщина. У Ивана в последнее время как раз появилась подруга.

— Ты уверен? — спросил Суровый.

— Как в себе. Олега я видел собственными глазами. Насчёт Ивана догадаться несложно. Ты должен знать не хуже меня. В «Холодке» именно он занимался разработкой розыгрышей и прочих подобных вещей. Это ограбление как раз в его стиле. А женщина… Тут всё проще пареной репы. Отверстие мусоропровода слишком узкое, чтобы в него пролез мужчина. Значит, похититель — либо подросток, либо женщина.

— Точно, — вскинулся Киноактер. — Старик и пацан вошли в подъезд и поднялись на шестой этаж.

— Пацана брать слишком рискованно, — продолжал вещать, не открывая глаз, Молчаливый. — У него могут сдать нервы. Остаётся женщина, загримированная мальчишкой. У Ивана женщина. Здесь тоже женщина. По поводу старика… Иван — режиссёр. Если не ошибаюсь, гримом в «Холодке» тоже ведал он. Вывод, на мой взгляд, очевиден.

— Сука! — зло прищурился Суровый. — Надо их взять за жабры и узнать, где спрятаны акции.

— Успеется. — Молчаливый открыл глаза и сел. — Никуда они не денутся. Во всяком случае, в ближайшие пару дней.

— Почему? — весело поинтересовался Тонколицый.

— У Ивана дома менты. — Он зевнул. — Я позвонил, проверил. Трубку снял какой-то незнакомый мужик. У Олега никто не отвечает, но к нему идти слишком опасно. Есть только одно место, где они могут отсидеться несколько дней сравнительно спокойно.

— «Берлога»! — воскликнул Суровый.

— Правильно, «берлога». О ней знал Сергей Борисович, но его сейчас отскребают со стен соседних домов. Бояться им нечего.

— Так надо поехать и отбить им печенки, — предложил радостно Рыхлый. — Я могу заняться, если хотите.

— Не суетись. Ни к чему поднимать шум раньше времени. Думаешь, мы одни ищем этих ребят? Сперва надо забрать документы и деньги у посредника и только в последнюю очередь эти бумажки. — Молчаливый кивнул на баул. — Заодно пока проверим, что с ними.

— А что с ними? — непонимающе шевельнул белесыми бровями Рыхлый-Шустрик. — Акции как акции.

— Ты думаешь, зря такая суета поднялась вокруг «фантиков», которым на бирже цена — ломаный грош в базарный день? Зря мафиозо такую деятельность развил? Зря нам десять «лимонов» долларей платят? Нет, парни. С этими бумагами определенно не всё чисто. Что-то тут есть.

— Если есть, выясним, — пообещал Киноактер и потянулся к телефону. — Я сейчас позвоню, поговорю со своими ребятами. Заодно попрошу поинтересоваться.

— Пока он звонит, — Тонколицый посмотрел на остальных, — давайте обсудим, как действовать дальше…

В просторном кабинете тяжелого здания на Лубянке седоголовый полковник снял трубку с гербового телефона. Слушая длинные гудки, он заметно нервничал, но, когда абонент снял трубку, голос его зазвучал уверенно и ровно:

— Валентин Валентиныч? Маков беспокоит. Неизвестные сегодня устроили взрыв на Маяков… Слышали? Да нет, я не стал бы беспокоить вас так поздно по пустякам… Но в комнате, куда подложили бомбу, мы обнаружили несколько бумаг из тех, о которых вы упоминали. Нет, никакой ошибки. Те самые акции. Нет, немного. Очевидно, основную часть бумаг успели вынести. Точное число погибших устанавливается. Сложно, Валентин Валентинович. По самым скромным оценкам, полкилограмма тротила рвануло. Много ли там могло остаться? Конечно, работаем, Валентин Валентинович. Как раз сейчас опрашиваем жильцов. Не беспокойтесь. Раз уж они объявились — найдем обязательно. — Полковник покивал, улыбаясь. — Спасибо, Валентин Валентинович. Спасибо. Стараюсь. Заявление для прессы уже готово. Мафиозные разборки. Проведём очередную операцию, «зачистим» южан. Думаю, много времени не понадобится. Дня три-четыре от силы. Конечно, и «минеры» найдутся. — Он засмеялся. — Свято место пусто не бывает. Виновных отыскать нетрудно. Был бы повод. Хорошо, Валентин Валентинович. Как только что-нибудь выяснится, сразу сообщу. Незамедлительно. И вам, Валентин Валентинович, всего наилучшего.