Конрад Граф - Рэмбо под Южным Крестом

Наконец танец был закончен, люди-крокодилы сбросили с себя шкуры и пошли к лодке. Они принесли ее к озеру и спустили в воду. Если в ней нельзя плыть, то за нее можно держаться. Набросив на себя крокодильи шкуры, люди взялись за чуть выступающие над водой борта и поплыли к острову.

Семь крокодилов, сбившихся в стаю и приближающихся к острову, способны были вызвать панический ужас у человека с самыми крепкими нервами. Но остров молчал, будто притаился.

Люди-крокодилы вытащили лодку на берег и, растянувшись полукольцом, сверкая длинными широкими ножами, стали приближаться к хижине. Они не торопились, ведь крокодилы не торопятся, напрягая мышцы для смертельного броска. И когда до хижины осталось два-три шага, они молча прыгнули и вонзили в нее свои ножи. Из хижины не донеслось ни звука. Они ворвались внутрь, хижина была пуста. Они бросились обшаривать заросли, кустарник, деревья — все было напрасно. Нгандо-покровитель остался без жертвы, господин — без сердца и печени для Священного котла.

Ярость людей-крокодилов должна была найти выход, чтобы не дать им задохнуться в собственном ожесточении, доводящем до бешенства. И тогда над озером раздался дикий ужасный вопль, и на другом берегу пронзительно закричали испуганные обезьяны.

На разработках алмазного синдиката включили прожекторы, и слабое красное зарево осветило дорогу. Рэмбо еще раньше вышел навстречу Гвари и ждал его в зарослях против тропы. Гвари появился неожиданно — он прыгнул на дорогу чуть в стороне и тихо позвал:

— Джон, выходи.

Рэмбо, сопя, вылез из зарослей.

— Пит, я не шевелился.

— Но ведь ты дышал, — серьезно пояснил Гвари и тихо рассмеялся. — Шучу, Джон. Просто я подумал, что тебе там ночью нечего делать, и ты придешь встретить меня.

— Может, все-таки не будем гулять по дороге? — спросил Рэмбо.

— Сегодня можем и прогуляться, — беспечно ответил Гвари. — Ты знаешь, куда ушла эта банда крокодилов?

— Неужели за моей печенью? — не очень-то и удивился Рэмбо.

— За ней, — кивнул Гвари. — Я проводил их немного. Но они так торопились, что я отстал. Ты оказался прав, Джон: Шаве не погнался за журавлем в небе.

— Он не фантазер, я это заметил сразу. Как ты думаешь, когда они вернутся?

— Не раньше завтрашнего вечера. Я ведь видел, что там наворочала гроза, — Гвари посмотрел на участок Шаве, мимо которого они проходили. — А что у тебя? Ты ведь хотел похитить Мьонге. Раздумал?

Рэмбо взял Гвари под руку и свернул в заросли.

— Давай все-таки не будем торчать на дороге.

Он прошел вперед и сразу же наткнулся на ствол, на котором сидел с Мьонге.

— Садись и слушай, Пит, — сказал он, дернув Гвари за руку. У меня уже нет времени объяснять тебе все. Сейчас придет Мьонге, и я не хочу, чтобы он видел тебя. Просто я не знаю, как он тогда себя поведет. Так что сиди, пока я тебя не позову. Все понял?

Гвари ничего не понял, но сразу схватился за пистолет.

— Возьми пушку, Джон. Это пригодится.

— Нет, Пит, не нужна мне твоя пушка. Я не собираюсь беспокоить пальбой господина Шаве. Пока.

Он хлопнул Гвари по спине и скрылся в зарослях. Из-за реки показалась луна. Теперь она была похожа на зрелый ананас, чуть потемневший с одного бока. И Рэмбо сразу же увидел идущего по дороге Мьонге. Он пошел ему навстречу. Мьонге остановился в двух шагах от Рэмбо и посмотрел ему в глаза.

— Я передал ганге, — сказал он, — что ты на него не сердишься. Я тоже решил, что он не виноват, — его околдовал Шаве, когда у него была сила. Теперь ты отнял ее у него, и ганга просил отдать тебе белого человека. Он сказал, что тогда Шаве потеряет и свое тело. Мы хотим, чтобы он не изменил, а потерял тело. А сейчас иди за мной.

Мьонге сошел с дороги, пролез через дыру в проволочном ограждении и стал подниматься в отвалы. Среди двух когда-то конусообразных, а теперь осевших насыпей оказалась тропа. Она была твердой, узкой и уходила вниз. Потом звезды над Рэмбо исчезли, и он очутился в полной темноте. Он слышал отчетливые шлепки босых ног Мьонге по влажной глине и старался не отставать. Стало прохладно, но, как ни странно, воздух не казался спертым и застоявшимся. Значит, где-то была вытяжка. Шахту забросили, а вытяжные трубы остались.

Мьонге впереди остановился. Рэмбо вытянул руки и, осторожно ступая, хотел уже тихонько свистнуть, как его ослепил яркий свет.

Мьонге включил электрический фонарь. Широкий луч упал на глиняный пол, скользнул по низким сводам штольни, по полусгнившим деревянным стойкам и уперся в бамбуковую решетку, перегородившую этот мрачный коридор. Щелкнул замок, Мьонге открыл дверь, которую Рэмбо раньше не заметил, и жестом пригласил следовать за ним. Рэмбо вошел за странную решетку и понял, что это был отгороженный тупик штольни. Луч фонаря пробежал по исковерканным кирками и лопатами стенам и высветил высокую деревянную лежанку на толстых опорах с набросанным на нее тряпьем.

— Бери его, Рэмбо, — сказал Мьонге так просто, будто предлагал лишний кукурузный початок.

Рэмбо выхватил у него фонарь и подошел ближе. Тряпье зашевелилось, кто-то спрятался под ним и притих. Рэмбо протянул руку, и в этот момент вся эта куча рвани разлетелась в стороны. Луч фонаря дрогнул. На Рэмбо смотрели глаза безумного человека.

— Рэмбо? — спросил он отрывисто. — Где Рэмбо?

— Это я, сэр. И я пришел за вами, — сказал по-английски Рэмбо. Джеймс Пери бросился Рэмбо на шею, чуть не свалившись со своего ложа. Луч фонаря заметался и застыл на гнилой деревянной стойке.

— Твое имя знают даже белые, — сказал в тишине Мьонге. — Панамоли тоже должны его знать.

— Ты скажешь им об этом потом, когда меня здесь не будет.

— Хорошо, — согласился Мьонге. — А теперь надо возвращаться.

— Вы можете идти, сэр? — спросил Рэмбо.

— Конечно, — тряхнул седой спутанной гривой Пери. — Я не болен. А этот тюремщик…

— Не надо, сэр, — остановил его Рэмбо. — Ведь он спас вам жизнь. Пери хмыкнул, но ничего не сказал. Он достал из-под тряпья электрический фонарь и старую потрепанную книгу. Но, подумав, швырнул книгу обратно и включил фонарь.

Они вышли из штольни под звездное небо, и ноги у Пери подкосились. Рэмбо подхватил его и удержал.

— Простите, — пробормотал Пери виновато. Всему виной этот воздух и… небо. Я отвык от них.

— Я пошел, Рэмбо, — сказал Мьонге. — Завтра я скажу ганге, что ты принял от нас белого человека, и мы будем ждать, когда Шаве потеряет свое тело.

— Я встречу тебя завтра, Мьонге. Прощай.

— Прощай, Рэмбо.

Мьонге прыгнул за отвалы и, не оглядываясь, пошел к дому Шаве.

— Вам лучше? — спросил Рэмбо Пери, который еще опирался на его руку. — Мы сейчас выйдем отсюда и отдохнем.

— Да-да, — вскинулся Пери, — подальше от этого кошмара. Ради Бога, подальше! Куда идти?