Александр Маркьянов - Ген человечности - 2

Дверь находилась сбоку — приличная дверь, не дверь а настоящий люк с кремальерой. [55] Так называется запорное четырехточечное устройство с штурвалом на двери — прим. автора Снаружи не открыть вообще, если дверь заперта — значит, придется другой путь искать. Дверь с кремальерой можно вскрыть только рамочным подрывным зарядом типа «Блейд» — и то, легче в стене рядом с дверью дыру пробить…

Встал слева от двери, Мик за мной, у стены — но не вплотную ко мне, чтобы у меня было место для маневра. Распространенное первоначальное положение штурмующих — когда они располагаются по обе стороны двери, тут не годится — эту дверь не выбить. А если она откроется — то перекроет линию огня тому, кто стоит справа. Держа наготове Сайгу, я потянул на себя ручку двери…

И она поддалась! Дверь была открыта. Ни на одном судне моряк, выходящий на палубу, тем более когда судно находится в открытом море, не оставит люк незадраенным (то есть дверь открытой, если на нормальный язык переводить). Черт возьми — просто правила безопасности запрещают так делать! Если люк на палубу открыт — значит, тут произошло что-то страшное…

Открыл — дверь поддалась с трудом, со скрипом, явно было видно, что ее не открывали уже давно — и отскочил в сторону, моментально перехватив Сайгу за цевье, направляя ствол на темный проем двери. Если там кто-то и есть — то сейчас он получит несколько десятков граммов свинца…

Но из проема никто не выскочил, внутри никто не заревел. Чисто. Хотел на всякий случай крикнуть, предупредить, что мы идем — но передумал. Живые вряд ли есть — а одержимых на голос приманивать не стоит…

Шаг внутрь — словно шаг на незнакомую, опасную планету. Еще шаг. На Сайге нет фонаря — поэтому фонарь держу той же рукой, что и цевье ружья, подсвечиваю. Неудобно — но делать нечего. Желтый круг скользит по переборкам, по дверям, по покрытому каким-то нескользящим материалом полу. Ничего — ни крови, ни следов борьбы, ни следов от пуль. И людей нет — такое ощущение что мы попали в мир, где все люди вдруг исчезли. Но впечатление обманчивое, шестое чувство говорило о том, что впереди опасность…

Хотя опыта зачистки кораблей не было ни у меня, ни у Мика — мы все же сообразили как действовать, чтобы относительно быстро пройти корабль и найти то, что нам нужно. Идти мы будем — по коридорам, в коридорах — полно дверей в помещения. Так вот — если дверь заперта — помещение мы не проверяем. У одержимого просто не хватит ума запереть дверь и поэтому если дверь заперта — с той стороны безопасно. Если нет — тогда делать нечего, придется входить и проверять. Самое главное — дойти до лестницы, ведущей с этажа на этаж — их может быть одна или две — и взять лестницу под контроль. Дальше — подняться по ней до последнего этажа на мостик — проверить что там, в каком состоянии оборудование. Выбросить оттуда дохлых одержимых — можно пока прямо на палубу. Если возможно — найти схему помещений танкера и понять — где находится радиорубка. И уже после этого — идти туда и пытаться выйти на связь с берегом, желательно с Техасом, пока эта лоханка не села на мель и не раскололась…

Если ведущий на палубу люк открывался наружу — то все двери в коридоре открывались внутрь кают. Я где-то читал, что это — обязательное требование к судовой архитектуре, чтобы в случае экстренной эвакуации распахнутые двери не преграждали путь людям, эвакуирующимся через коридор. А мне оно и лучше — для того, чтобы проверить дверь, нужно просто толкнуть ее — даже не рукой, а стволом. Если не поддается — заперто. Можно идти дальше… Я проверяю двери слева, Микки — справа… Первая дверь — заперта. Вторая …

— Есть!

Первым незапертую дверь нашел Мик. Дверь как дверь, только номер на ней и все… Я навел ствол на дверь, Мик приготовился.

— Пошел!

Толчок стволом — дверь открывается, световые пятна фонарей мечутся по темным стенам. Что за помещение — непонятно. Какое-то техническое — стеллажи, ящики лежат…

— Закрывай…

Скорее всего, если бы там внутри был одержимый, он бы на нас уже бросился — голод — не тетка. Предположим, что там никого нет. Теперь помещение надо запереть, чтобы «обезопасить свою задницу». Делает это Мик — а я держу наготове ружье. Опасный момент — совать руки в темное помещение, чтобы разобраться с замком — внутри схватят, попытаются втащить — не факт что и дробовик поможет. Мик справляется на удивление быстро — едва слышно хлопает дверь, щелкает замок. Еще раз проверка — не поддается, заперто…

— Готово. Идем дальше…

Следующая тварь бросилась на нас уже в самом конце коридора — она залегла у лестницы и не вытерпела, бросилась. Надо было или поближе, почти вплотную подпустить, или бросаться тогда когда мы с дверями разбирались — на этаже еще две незапертых было. Но видно, этот одержимый проголодался — подпустил на расстояние атаки и бросился с ревом с низкого старта. Среагировал я нормально, даже с запасом. Как только что-то темное метнулось впереди в темноте — я опустил ствол ружья и нажал на спуск раз, потом еще раз и еще…

Громыхнуло — не просто громыхнуло, а до боли в ушах громыхнуло, вспышка от выстрела ослепила словно перед глазами взорвался фейерверк. Отдача же для двенадцатого калибра была на удивление терпимая — полуавтоматика как-никак, часть импульса отдачи из-за этого уходит. Ну а одержимого — одержимого первым же снопом картечи просто срезало — он пришелся по шее и едва не отделил голову от тела. Два последующих выстрела были уже лишними — просто для подстраховки, в такой темноте ни черта не видно — попал, не попал…

Мик замер, прижавшись к противоположной стене и светя своим фонарем — у него он был на винтовке установлен, удобно — не на пол где лежал одержимый, а дальше, в конец коридора и на вход на лестницу. Одержимый может, был и не один, еще может быть, что одержимые сбегутся на выстрелы…

Наверху кто-то пробежал — услышал топот буквально над головой, хотел скинуть ружье и вовремя одумался — а смысл? Не в потолок же стрелять? Вот когда пойдем по лестнице — тогда и будем эту проблему решать, а пока — тут закончить надо…

Одержимый лежал на животе, руки и ноги поджаты к туловищу как у животного, срезанного в прыжке. Сделан чисто, даже не шевелится…

— Эй! — едва слышно сказал Мик.

— Что?

— Посвети! На поясе у него что-то…

Я и вправду посветил — одержимый как одержимый. Грязный, уже начинающий зарастать космами. А на поясе у него…

— Ты как углядел… — я потянулся к связке ключей и рации…

— Ложись!!!

На эту команду в армии тоже вырабатывается безусловный рефлекс — крикнул командир ложись — ложись и ни питюкай. Может мина летит, может граната — командиру виднее…