Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

Такие вопросы для Юлия Макаровича служили своеобразным свидетельством того, что дивчина не очень знает действительность; там, за кордоном, ведь всему не научат, каждый шаг не предусмотрят.

Галя Шеремет нравилась Бесу. У него были на нее свои виды.

Однажды он попросил Галю прийти для дружеского разговора.

И когда девушка вошла в уже хорошо знакомую квартиру, она удивилась и богато сервированному столу, и необычному радушию хозяина.

Был Бес в добротном костюме, при модном цветном галстуке, хотя только что пришел с работы. В квартире у него ничего не изменилось с тех пор, как побывала Галя здесь поздним вечером. Все те же ковры, уют достатка.

— Садитесь, панна Галю, — приветствовал гостью Бес. — Вы, как всегда, очаровательны.

Галя неопределенно улыбалась, и улыбка могла означать что угодно: и то, что комплимент ей по вкусу, н то, что она находит его банальным.

— Не будем терять время, — сказала она. — Ведь вы позвали меня не для того, чтобы сделать предложение?

Юлий Макарович неожиданно поперхнулся горячим чаем, отодвинул стакан.

— А вы знаете, ведь именно для этого. — Он покачал руками, будто взвешивая свои слова. — Вы и я… Я и вы…

— Мы и они… — опять улыбнулась Галя.

— Вот именно… Зачем нам встречаться тайно, если мы можем устроить все совсем иначе?

— Ерунду вы говорите, — стерла улыбку с губ Галя. — Ваш вариант имел бы смысл, если бы я была связником при вас… А так… Мне надо держаться подальше, чтоб, не дай бог, кто-нибудь вообще не пронюхал о нашем знакомстве.

Перспектива стать «невестой» стареющего референта ее не радовала. Конечно, у Юлия Макаровича могут быть свои расчеты: может, Злата и привяжется к нему, оценит и тогда, уходя за кордон, позовет с собой?

— А вы не торопитесь, — рассудительно сказал Юлий Макарович, — за годы скитаний я научился думать о будущем. Жизнь за кордоном не застала бы нас врасплох. Я знаю, земля там злая, и своих нищих достаточно…

— Да, это так, — согласилась Галя.

— И если вы поможете… — Юлий Макарович умолк на полуслове, будто не решался продолжать. Исподлобья, мгновенным взглядом окинул он фигурку девушки. Красавица… Даже в простеньком рабочем костюмчике из недорогой шерсти красавица… А если нарядить ее в шелка, оттенить смуглый румянец, голубизну глаз драгоценными камнями? В шкатулке, вдали от нескромных взоров, хранит Юлий Макарович бриллиантовый гарнитур — взял его на квартире одного интеллигента в сорок третьем. К лицу эти камешки были бы Гале, ой как к лицу!..

— Уж не собрались ли вы в бега? — встревожилась Галя не на шутку. От старого черта ведь всего можно ожидать — соберет награбленное, и ищи ветра в поле!

— Нет, — твердо ответил Юлий Макарович. — У меня остался только один путь — после выполнения операции — на Запад, к своим. Я хочу, чтобы мы его проделали вместе.

— Это серьезное предложение? — прогнула то ли насмешливо, то ли вопросительно тонкую бровь Галя.

— Считайте, что да.

— Тогда вернемся к нему после операции.

Девушке, узнавшей голод и холод чужой земли, обреченной на скитания по чужим углам, следовало быть расчетливой и не отказываться от шансов на обеспеченную жизнь. Юлий Макарович не первой молодости? Ну и что же, курьерша с чрезвычайными полномочиями тоже не белая голубица — во время рейсов всякое случается. Если, зная- это, Юлий Макарович предлагает ей, как писали в старинных романах, руку и сердце, то зачем сразу говорить «нет»? С, пустыми руками такой человек, как референт службы безпеки, за кордон не уйдет… Особенно если помочь ему и здесь, на «землях», и там, в Европе.

Все это Галя прикинула, взвесила, выверила по каким-то, одной ей известным меркам и приветливо улыбнулась Юлию Макаровичу, доброжелательностью, своей подчеркивая, что оценила по достоинству неожиданное предложение Беса.

— Будем откровенны, — сказала, — если вы уйдете за кордон так, как надеетесь, то купите там невесту и получше меня. Кто я? Курьер, дивчина с пистолетом, леса да рейсы оставили в моей жизни зарубки, которые ничем не стереть — ни временем, ни лаской…

Юлий Макарович пожевал губами, подбирая ответ. Сейчас, при неярком электрическом свете, морщины на восковом лице казались особенно глубокими:

— Слышали ли вы что-нибудь о формуле «кровь и земля»?

— Естественно.

— В ваших жилах течет кровь старинного украинского рода. Если я не ошибаюсь, ваши предки служили еще гетману Мазепе?

— От деда к внуку передаются в нашем роду сказания о тех славных днях. — Галя сказала это чуть торг жественно и даже выпрямилась в кресле — наследница козацких старшин, кони которых пили воду из Днепра и Дуная, проносили смелых всадников к Черному морю.

— Не честь ли породниться с таким родом? И еще: вы вся от земли. Вы живете не легендами, хотя и воспитаны на них. У вас, Галочка, здравый разум, и вы поможете мне стать на ноги в новой для меня жизни. Думаете, я не понимаю, что в пятьдесят поздновато подаваться в бега на чужбину? Умные люди на ночь глядя в дорогу не пускаются. Но большевики не оставили мне иного выхода. Сидеть здесь и ждать, пока всплывет на поверхность мое прошлое?

— Ну, вы его основательно утопили — никто не докопается, — попробовала пошутить Галя.

— Не говорите, — безнадежно махнул рукой Юлий Макарович. — Пока не докопались, пока… Война, послевоенное время… А сейчас все у них идет на лад, и начнут выковыривать они своих врагов из всех щелей. Поверьте мне, у них хватит сил и опыта пройтись по самым скрытым тайникам.

— Невесело…

— Да куда уж там… Наши песни спеты, а впереди… Что там впереди — один бог знает.

Галя не сомневалась — референт говорит откровенно. Выглядел он сейчас намного старше своих лет, был усталым и каким-то необычно притихшим. И заботило его не будущее «национальной борьбы», а собственная судьба, последние листки своего календаря.

— Зачем вы мне все это говорите? — растягивая от необычности разговора слова, спросила Галя. — Я курьер закордонного центра, мое дело, узнав о неверии, нестойкости, возможности измены, немедленно принять для их искоренения самые энергичные меры. Организация, в которой мы оба состоим, облекла для этого меня своим доверием и наделила чрезвычайными полномочиями.

— Не прикидывайтесь прямолинейной до идиотизма фанатичкой, — Юлий Макарович сказал это невозмутимо, не повысив голоса.

Наверное, таким же тоном он попросил бы в том неопределенном будущем приготовить ему крепкий чай. И наверное, точно таким же голосом — без интонаций — в недалеком прошлом он отдавал приказы о расстрелах.

Галя не могла не отдать должное умению референта владеть собой.

— Вы уже несколько месяцев «гостите» на «землях», — продолжал Юлий Макарович, — скажите, только откровенно, какое впечатление произвела на вас здешняя жизнь? Вы до сих пор знали о ней по рассказам да пропагандистским лозунгам… А сейчас что вы о ней думаете?